Особенно,... 
64 
Колоннада, прости, я быстро. Так только, пробегусь. Хотя очень хочется себе представить, что сейчас не утро, а вечер. И я – не студентка, а графиня. И у меня есть муж, разумеется граф, и куча ухажёров, среди которых попадаются даже небесталанные поэтишки. Хотя и страшненькие порой, что душой кривить! Ну да пусть будут. Надо же чем-то себя развлечь, пока господин граф заняты-с делами Южного края.
Никакая не графиня ты, Романова. И мужа у тебя нет. Разве они есть сейчас, такие мужья, чтоб колоннаду для любимой женщины возвести, дабы ей морем любоваться сподручней было? Нет! Вот и скачи себе вприпрыжку через Тёщин мост, мимо Шахского дворца, давай-давай, там уже Коротков тебя поджидает у крыльца. То есть, конечно же, у парапета. Потому что никакого крыльца у него нет. И дома нет. Комната в общаге на троих, да и ту государство предоставило. Ни квартиры, ни машины, неотчуждаемой собственности – хер с пол-аршина.
– Здравствуй, любимая! – поприветствовал её Вадим. Он уже сидел на парапете, держа в руках крышку термоса, наполненную дымящейся коричневой жижей. И, судя по выражению лица и приветствию, был сегодня с утра пораньше в прекрасном расположении духа. С ним это случалось, хотя вам и могло показаться, что он был букой. Просто он у нас появлялся в предыдущих мизансценах исключительно в колхозе, где был исключительно же занят, да ещё и об этой Романовой надо было заботиться-оберегать. Ну, не говоря уже о том, что сильная влюблённость – чувство тягостное. Не то чтобы влюблённость к текущему моменту уменьшилась, скорее – чувствительность притупилась. Так всегда бывает, когда один и тот же раздражитель воздействует достаточно долго. Просто нормальная физиология, адаптивные механизмы, ничего такого необыкновенного. Так что Вадим Коротков вполне умел и веселиться, и шутить, и манеры у него были такие, знаете ли, разбитные. Походочка вольная, жестикуляция естественная. Красивый, голубоглазый, широкоскулый, фигуристый, высокий, спортивный молодой мужик.
– Здравствуй, любимый! – Полина чмокнула его в губы таким аккуратным паинькиным поцелуем. Никаких засосов, что вы! Утро, бульвар, кофе… Не до того! – Я вчера переехала. Без особых, в общем-то, приключений.
– И как там компашка? – он подлил кофе из термоса и протянул Полине.
– Безумная старуха, чокнутый дворник-алкаш, высокомерная особа со щенком дога и горшком говна. И судя по закадровому тексту, у особы есть муж и трое детей.
– Как восприняли новую жиличку?
– Все, кроме дворника, – очень холодно. Хотела тебя сегодня в гости зазвать, но после решила, что сегодня уберу-надраю. Чтобы не ударить в грязь лицом, – неожиданно заявила Полина, хотя ещё ровно минуту назад собиралась пригласить в гости именно Вадима. Именно с целью помощи на хозяйственной ниве.
«Чёрт знает что! Собственным желаниям и голове не хозяйка!»
– Ах, какие мы щепетильные, – съязвил Вадим, подальше запихивая обиду. Он как раз рассчитывал в гости именно сегодня. Сколько же уже можно?!
– Да, мы вот такие!
– К зачёту готова? – поменял он тему.
– Да вроде. А ты?
– Ноль. Чистый незамутнённый ноль. Невозможно это всё выучить. Чувствую, буду я к этому Глухову как на работу ходить. Этому же мудаку пока не ответишь слово в слово, цифра в цифру по его конспекту – шиш, а не зачёт!
– Ну, дорогой мой, это именно ваши забавы привели к тому, что добрейшую Эмму Вячеславовну, ставившую вам зачёты за одну только молодость ваших рыл и обилие гладких бицепсов, сменили на зануду Глухова.
Полина была права. Безобидная Эмма Вячеславовна. Девственное старое дитя еврейских мамы и папы, никогда не знавшая чувственной любви ни в каком её выражении. Она была тиха и безвредна, как декоративный георгин. Но даже её смог довести до истерики этот выводок великовозрастных мужчин-студентов.
Дело в том, что с самого начала второго курса вдруг ввели часовой перерыв между второй и третьей парой. Понятно, что сделано это было с целью облегчения составления унифицированно-синхронизированного расписания сотрудникам деканата. Этот час нужен был, чтобы старшекурсники успевали переезжать с базы на базу. Но у студентов первого-третьего курсов необходимости в таком длительном перерыве не было. Внутри главнокорпусного цикла теоретических дисциплин и рядом стоящего комплекса городской клинической больницы, на базе которой преподавали пропедевтики всевозможных болезней, можно было оборачиваться за те самые пятнадцать минут. А тут вдруг – целый час! И куда его девать? А на бульваре есть заведение «Зустрич». Славная замызганная стекляшка-наливайка, достойная сестрица по всей стране натыканных «Встреч», «Плакучих ив» и прочих пельменных-рюмочных. И вот как-то раз, когда в расписании пара нормальной физиологии значилась как раз третьей – то есть после часового перерыва, – солдатушки, бравы ребятушки не рассчитали и перебрали. Не рассчитали темп и перебрали на вес. И нет бы – пару пропустить. Ну, ответила бы девица Романова Эмме Вячеславовне соответствующий раздел, а они бы, мужики, потом влёгкую отработали пропуск индивидуально за пять минут. Нет! Они в полном набравшемся по самые уши составе отправились на семинарское занятие по нормальной физиологии.
64 
