Особенно,... 
68 
– А со мной?
– С тобой в кино я смотрю кино! – смеялась Поля. – К тому же ты потом очень интересно рассказываешь. И даже в глупой комедии всегда выуживаешь какую-нибудь изюминку.
– Ну, примерно это я и предполагал. Пойду возьму себе ещё. С изюмом. А тебе с чем, дорогая?..
После первой лекции следовала вторая. А затем какое-нибудь семинарское занятие. Впрочем, могло быть и наоборот. Сперва – добро пожаловать в анатомический зал, к цинковым столам. Затем – на пару биологии. А вот уже под занавес – лекция. Или даже две. Колхоз не уставал напоминать о себе уплотнённым расписанием. Так что кофе на бульваре, а затем метания Пастера – Короленко – Академика Павлова – Пастера. Коротенькие перерывы – на сладкое. После занятий надо было тащиться в ту же анатомку, сдавать студенческий билет, получать в обмен препарат и добросовестно зубрить. Первый семестр первого курса запомнился Полине беспросветной зубрёжкой. Дома она раньше десяти часов вечера не появлялась. Мама сперва очень сильно возмущалась подобным обстоятельством, чем, в свою очередь, очень сильно возмущалась Полина. Казалось бы, какая мать не будет рада тому, что её дитя, отсидев на занятиях до пятнадцати ноль-ноль или частенько даже до семнадцати тридцати, не ныряет с головой в подозрительные утехи юности, а тащится сперва в библиотеку, а затем – в анатомку, демонстрируя таким образом невероятное прилежание? Какая-какая! Полинина! Той везде чудился разврат и прочие греховные падения. Кто другой уже давно бы сломался, подчинился воле матери и погрузился бы в тот самый разврат, поскольку юность склонна страдать синдромом: «Куплю билет и назло кондуктору пойду пешком!» Не будем идеализировать Полину – частенько ей именно этого и хотелось. Но она превозмогала себя и снова и снова тащилась по маршруту занятия-библиотека-анатомка. В анатомке, кстати, по вечерам иногда бывало жутковато. Но в библиотеке сразу после занятий – тесно, да и книги нужные уже заняты. В этом «лучшем из миров» толковые печатные издания всегда существуют отчего-то в обидно малых количествах. Зато остальными можно укомплектовать нужники сёл Глубокое, Низкое и Непотребное по всей стране! Так что Поля предпочитала расходиться с потоком в разных направлениях. Толпа – в анатомку, она – в библиотеку. Что-нибудь нужное да выкопаешь – когда без запарки-то. Они в библиотеку, она – в анатомку. Медитировать и зубрить в жуткой тишине.
Частенько компанию ей составляли Вольша, Нила и Примус. Странноватые такие четыре мушкетёра. Вадим всё время был чем-то занят, да и к усидчивости упорной зубрёжки не был расположен. Слишком подвижный. Работал санитаром в психушке, грузчиком на хлебокомбинате и ещё иногда – тут уже вместе с Примусом – вагоны в порту разгружал. Для этого, между прочим, очередь надо было выстоять, потому что нищих молодых здоровых студентов в городе вузов – Одессе – было очень и очень много. А порт – один. И при всей его пропускной способности не мог единомоментно удовлетворить желание всех студентов просто вкусно поесть на честно заработанные. За апельсины платили больше, чем за лук в сетках. За пыльный кокс – меньше, чем за каменный уголь. И за всё вместе ископаемое – жальче, чем за апельсины. Вот вам и Рио-де-Жанейро с социалистическим уклоном! Для тех, кто понимает.
– Примус, зачем ему столько денег? – спрашивала Полина.
– Ты чего у меня спрашиваешь? Вот у него и спроси, если интересно. Лично мне вагонов для пропитания вполне достаточно. Ну и к тому же умный человек должен зарабатывать этим самым! – Примус стучал по выданному в обмен на студенческий билет настоящему человеческому черепу. – Интеллектом! Я, например, собираюсь ленинским стипендиатом стать по результатам первого курса. А недавно зашиб тысячу рублей не на угле, а на… Тсс! – Примус оглянулся и понизил голос: – Слушайте, девки, сюда. Задружился я тут с санитаром судебки…
Примус решил подыскать себе работёнку. Исключительно ради хлеба насущного с маслом, но чтобы не слишком вдалеке от магического круга: «институт-библиотека-анатомка». Потыкался туда-сюда – в морге все приличные места заняты. В инфекционной больнице – живые люди, тёплое говно и всякие прочие неприятные субстанции. И не то чтобы – да за-ради бога! – но пропускать занятия, подхватив какую-нибудь шибко вирулентную дерьмогонную или сыпучую хворь, в планы Примуса не входило, потому что – см. пункт про получение Ленинской стипендии.
68 
