48 
– Стой! – вдруг заорал Семён Петрович, хотя никто никуда не бежал. А сам как раз сорвался с лоджии, проскакал через помещение и скрылся из квартиры, хлопнув дверью.
– Что это было? – Алёна Дмитриевна посмотрела на Северного. – Неужели он нас покинул? – она подошла к нему и обняла за шею. – Мне с тобой очень хорошо. Не хочется уходить…
– Насколько я знаю нашего друга, – Всеволод Алексеевич прижался лицом к её плечу, – он так просто нас не оставит. Наверняка что-то забыл в машине… И мне с тобой… Не уходи!
Алёна отстранилась и снова стала чуть-чуть насмешливой.
– Сейчас не уйду. Утром уйду. Да и тебе на работу.
– Я могу и не ходить. У меня репутация иногда может вместо меня на работу ходить.
Она молча села на Сенино место, вытянула ноги, полюбовалась ими и прикурила сигарету.
Он тоже молчал.
– Мы с тобой два дня знакомы.
– Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
– Не горячись. К тому же меня не одобрит твоя матушка.
– Меня это волнует в самую последнюю очередь. Я уже взрослый мальчик.
– Я бы даже сказала, слишком взрослый.
– Так вышло.
– Ещё скажи, что ты всю жизнь меня ждал.
– Не скажу. Я никого не ждал.
– Так не бывает.
– Как видишь.
– Мы с тобой говорим короткими фразами.
– И?
– Психологи наверняка прокомментировали бы.
– Я судмедэксперт. Мне, может быть, ещё были бы интересны слова психиатра.
– И что бы сказал психиатр?
– Обычно мы с ним почти молча пьём водку. Я тебя с ним познакомлю. Ты ему понравишься.
– А он мне? Или это она?
– И он тебе понравится… Это он.
– …
– Ты пропустила ход.
– Со мной это иногда бывает. Когда я не знаю как, какой фигурой и куда ходить.
– Я не буду говорить тебе, что ждал тебя всю жизнь. Я скажу тебе, что моя постель ждала тебя всю жизнь. Моё тело. Мой мозг. Мой вкус. Моё обоняние, моё осязание…
– Как романтично! А твои стремечко и наковальня? А слизистый гребень органа равновесия?
– Да, и они тоже. И я заранее умел не реагировать на твою иронию…
Северный опустился на колени перед креслом, в котором сидела Алёна, и поцеловал её колено… Она потрогала его густые, чуть поседевшие волосы…
Глава одиннадцатая
– Вот!!! Забыл в машине!!! – возопил Соколов, уже вносясь на лоджию и шурша газетой. – Ты послушай, послушай, что пишут! Свежак. «Известия», вторник, двадцать первое июня 2011 года! Сегодня! То есть уже вчера! Я, когда к тебе ехал, сигарет выскочил купить, поблизости – газетный ларёк. Я прочитал: «Нелегальных повитух призвали хотя бы к порядку» – и тут же газетку потребовал. Слушай, слушай! – Сеня зашелестел страницами, попутно раздражаясь на их непокорность, и начал читать скороговоркой, взахлёб: – Московские гинекологи требуют прекратить пропаганду домашних родов, но пока не получается…
– Я пойду сварю ещё кофе. Всё равно, пока всё не прочитает, – не угомонится. А ты отдохни, – шепнул Всеволод Алексеевич Алёне Дмитриевне, встал, поцеловал её в щёку, поднял плед с пола, накрыл ей ноги и тихонько пошёл в «кухонный сектор» своей большой квартиры.
Сеня тем временем продолжал «чтение с листа»:
– Запретить домашние роды в столице пока не планируется – депутаты призвали нелегальных повитух к сотрудничеству. «На сегодняшний день лучше наладить отношения с этим сообществом и привести такую акушерку вместе с женщиной в родильный дом», – заявила «Известиям» глава комиссии Мосгордумы по здравоохранению Людмила Стебенкова на депутатских слушаниях 20 июня.
Около тысячи родов в год проходит в домашних условиях в Москве. Но сторонники альтернативных способов деторождения официальную статистику по гибели младенцев «на дому» не признают.
Недовольные диагнозом.
Акушерская агрессия, вмешательство в процесс родов и недостаточная психологическая поддержка – вот те из немногих причин, по которым будущие роженицы пренебрегают помощью опытных врачей и отдают себя в руки так называемых «домашних акушеров», заявляют сторонники домашних родов.
Многие роженицы недовольны тем, что на сухом врачебном языке их приятное положение звучит как диагноз, а сами они называются пациентками. Такая терминология, по словам главы межрегиональной общественной организации «МАМА» Екатерины Перховой, сильно давит на психику. «Ведь материнство – это счастье, а не болезнь», – считает она.
48 
