15 
Но однажды дохлая крыса сослужила мне прекрасную службу! Я был в трехдневном загуле, почти ничего не жрал, трахался, как сумасшедший, и пару раз подрался — со своими Котами сцепился и с какой-то посторонней Собакой. Да так, что потом пришлось в котельной торгового центра чуть не сутки отлеживаться! Не идти же домой в таком виде. С Шурой же худо будет ...
И мой приятель, бесхвостый Бродяга, снова принес мне дохлую крысу подкрепиться. Все надеялся приучить меня к ним. А на втором этаже торгового центра шашлычная. И из нее пахнет — обалдеть можно!..
Я, когда немного оклемался, взял эту дохлую крысу, поднялся с ней в шашлычную со стороны кухни, аккуратненько просунулся в какой-то их предбанник, положил крысу перед собой и сел.
Бежит мимо молодая девка в черном клеенчатом переднике чуть не на голое тело, тащит гору грязной посуды. Увидела дохлую крысу, как заорет на всю шашлычную! Кухня сбежалась на крик, кладовая, разделочная, посудомойка... Даже шеф-повар Сурен Гургенович. Даже два бандита, которые охраняли эту шашлычную, и те прибежали с пистолетами в руках. Картинка маслом!
Все столпились вокруг меня и дохлой крысы, ахают, руками машут, а я сижу себе так невзрачненько, головку опустил, умываюсь, усы лапой разглаживаю, дескать: «Что вы... Какие пустяки. Не извольте беспокоиться — я для вас всех крыс в мире переловлю»...
Сурен Гургенович так задумчиво говорит:
— Значить, у нас появились крысы... Значить, может приехать санэпидемстанция... Значить, все посыпют ядохимикатами, а нас закроют... Или возьмут с нас столько долларов, что мы потом кровью кашлять будем.
У нас теперь все почему-то на доллары...
— Значить, этого нельзя допустить, — говорит Сурен Гургенович. — Каждый сам понимает. Значить, нам нужен этот Кот!!! Крысу выбросить, Кота накормить! В нем наше спасение. Вот что это значить!!!
С тех пор я изредка приношу в эту шашлычную дохлую крысу имени моего друга Бродяги и тем самым подтверждаю свою беззаветную службу Сурену Гургеновичу, его шашлычной и всем остальным жуликам, которые здесь работают. Даже Бродягу сюда приводил кормить. А прошлой зимой у меня был длительный, почти двухнедельный роман с одной Кошечкой — она сейчас эмигрировала по еврейской линии, — так мы туда вдвоем жрать ходили. И все это воспринимали как должное. А крыс в этой шашлычной отродясь не было! Это я их туда носил.
Господи, как мысли скачут... Бедный Шура! Три, от силы четыре дня он будет спокоен, а уже на четвертый он помчится искать меня по всему району!.. Он же просто с ума сойдет от горя... Работать не сможет... Он мне уже раз сто говорил, выпуская меня на улицу:
— Мартышка, вот ты уходишь, а ведь я без тебя ничего не могу сочинить. А если я не смогу сочинять — мы останемся без заработка. Ты еще пожрешь в своей шашлычной, а я куда денусь без денег? Я могу умереть с голоду. Так что ты уж, пожалуйста, сильно не задерживайся — одна драка, две Кошки и все! Договорились? Помни, что ты моя Муза, Мартын...
Боже мой, что же делать?! Ведь если я правильно понял из разговора этих «водил», как они сами себя называют, именно мы, с «моим» джинсовым, будем три дня плыть до Киля, два дня пилить до Мюнхена, там разгрузимся у какого-то Сименса и, возможно, отдадимся этому Сименсу во фрахт. То есть станем работать на Сименса, потому что мы, русские, для Сименса гораздо дешевле, чем их собственные немецкие водилы. Тогда мы задержимся в Германии еще недели на три-четыре... Потом снова загрузимся у Сименса в Мюнхене и вернемся в Киль. Там въедем на наш теплоход и поплывем домой. Это еще почти трое суток. Короче, дома меня не будет, значит, около месяца? Или того больше... Мама родная!.. Что же это с Шурой-то будет?!
Я чуть не расплакался... Я представил себе исхудавшего, небритого Шуру Плоткина, одиноко лежащего на своей широченной тахте. Он ее почему-то «станком» называет... Невидящими глазами Шура смотрит в потолок и шепчет слабым-слабым голосом:
— Мартынчик, где ты?.. Мартышка, единственный мой... На кого ты меня покинул?..
В квартире срач, грязная посуда со ссохшимися объедками горой громоздится в кухонной раковине. Пишущая машинка покрыта толстым слоем пыли, а клавиатура затянута паутиной... Телефон не работает... Отопление и свет выключены за неуплату по счетам... Один раз у нас уже было такое.
А с тахты несется тихое:
— Где ты, Мартын? Я не могу жить без тебя... Я погибаю, Кыся! КЫСЯ!!! КЫСЯ!..
* * *
...Что такое?! Что за «КЫСЯ»?..
15 
