Особенно,... 
82 
Завтракали у себя. Потом Богуслав с нурманом оседлали коней и уехали. Лучинка видела, как один из вчерашних лехитов пешком побежал за ними. Сказала об этом Антифу. Тот спокойно кивнул и принялся перебирать стрелы. Важное дело. Русы холили свое оружие так же тщательно и бережно, как семья землепашцев — единственную лошадку. О лошадях, впрочем, русы тоже заботились очень хорошо. И лошади у них были такие умные, что Лучинка диву давалась. Понимали всё, почти как люди.
Богуслав решил начать свое знакомство с волынской знатью с того самого десницы, который не испугался лехитов и не побоялся предложить себя в князья.
Оказалось, что после смерти прежнего князя старшина городская от власти десницу отставила, так что жил он теперь не в кремле, а на собственном подворье.
Подворье, впрочем, было немаленькое.
На решительный стук в воротах отворилась узкая (всаднику не проехать) калитка.
— Кто такие? — строго спросил плечистый отрок с редкой порослью на щеках.
За спиной отрока скалили клыки два кудлатых волкодава.
— Не твоего ума дело! — отрезал Хриси. — Хозяина зови! Видеть его хотим!
— А он тебя, нурман, видеть хочет? — насмешливо поинтересовался отрок.
Хривла схватился за плеть — поучить дерзкого, но Славка тронул его руку — погоди! — и двинул Ворона вперед, чтоб отрок увидел и его.
— Дурня не валяй, — строго произнес Славка. — Я — сотник великого князя Владимира Богуслав Серегеич. Довольно тебе?
— Дык ясное дело! — Отрок улыбнулся Славке широко и радостно. — Варягу батюшка завсегда рад, а уж тебе, сотник Богуслав, — и вовсе! Подождите малость, я ворота отворю.
— Богуслав! — Ворота только открылись, а с крыльца уже сбегал седоусый воин, хорошо знакомый Богуславу.
— Драй! — воскликнул Славка, спрыгивая наземь. Обнялись, будто старые друзья.
Собственно, Драй был скорее отцовским другом, чем Славкиным. Но знакомы они были давно и хорошо.
— Сынок мой Улад! — Драй кивнул на отрока.
— Хриси, гридень из русов киевских, — представил Славка своего спутника.
— Русов? — уронил крепкую челюсть Драев сынок. — Не серчай, Хриси! — повинился он. — Ты ж с виду — чистый нурман.
— А я и есть нурман! — осклабился Хриси и хлопнул отрока по плечу. — Молодец, глазастый!
— Пожалуйте в дом! — пригласил Драй. — Сынок, распорядись, чтоб челядь на стол накрыла. Хозяйка моя померла позапрошлой зимой, а младшая женка — в тяготи. Последние дни донашивает. Я ее к мамке отправил, а то у нас в граде нынче повитухи надежной нет. Была девка, так ее старшина здешняя, пни старые, лехитам отдали. Будто заморила она кого…
— Что ж не вступился? — спросил Богуслав.
— Так я для них чужой теперь. Жена моя покойная со здешними князьями в родстве была. Детишек у нас не было, а Улад — у меня от первой. Так что для здешних я — не родович, а как есть пришлый. Считай, изгой.
— В нашем доме тебе всегда рады будут, — заверил Славка. — Да и воевода Устах, чай, не чужой тебе человек.
— Устах живой? — обрадовался Драй. — Точно знаешь?
— Когда из Киева уезжал, был живой, — заверил Славка. — Поживей тебя.
Обменялись новостями. Драй покинул Полоцк, женившись второй раз. То есть восемь лет назад. Служил волынскому князю. Теперь — никому.
Посидели до полудня. Поговорили обо всем. Потом Драй послал сына к Толстому Выже: забрать Славкиных спутников и вещи.
— У меня гостевать будете, — заявил он.
Славка не возражал.
Возражали другие.
Вскорости во двор Драя прибежал мальчишка:
— Воевода! У Толстого Выжи лехиты бузят!
Собрались мигом. Славка с Хриси, Драй с двумя верными людьми. Домчали вихрем…
Беда случиться не успела. Но — могла.
Два десятка оружных лехитов (включая уже знакомых Славке саксов) и с полсотни зевак толпились в корчме и во дворе. Внутри, на лестнице, с наложенными на тетивы стрелами стояли бронные киевляне: Антиф и Соколик Меж ними, с мечом, — Улад.
С лехитами было двое местных: богато, по-боярски одетые немолодые мужи. Городская старшина. Один из них пытался уговорить киевлян отдать лехитам колдунью. Мол, расклад явно не в вашу пользу. Стоит ли умирать за чужую девку?
Появление Богуслава, Драя и остальных ни лехитов, ни старшин не порадовало.
— За чужую девку, может, и не стоит, а вот за Правду постоять надо! — решительно заявил Славка. — Тем более что девка не ваша теперь, а моя. И Правда тоже моя. Варяжская. Кому не по нраву, может прогуляться со мной до перекрестка.
82 
