Последние отзывы

  47  

Николай взял руку Эммы и потянул ее вниз, между их телами. Подчиняясь, она просунула руку под его шелковый халат, и пальцы ее сомкнулись вокруг атласно гладкой, горячей твердости его возбужденной плоти. Она ахнула и прильнула к нему всем телом, стремясь прижаться как можно теснее. Николай погрузил лицо в ее волосы, потерся, как кошка, щеками и лбом о мягкие кудри, пропуская сверкающие пряди сквозь пальцы, запутываясь в них. Он не знал, почему с ней все было не так, как с другими. Он обладал многими женщинами, но ни одна не оказывала на него такого действия, как Эмма.

Сомкнув пальцы на ее запястье, Николай поднял ее на ноги. Эмма встала и прижалась вспыхнувшим лицом к его лицу.

– Ник, - прошептала она, - ты придешь сегодня ко мне… в постель?

– Это приглашение?

Эмма приостановила свои шаловливые поцелуи.

– Хочешь получить его в письменном виде?

– Это не обязательно. - Он стянул с ее плеч пеньюар и бросил на пол. Легко провел ладонью по ее груди. Сквозь тонкую ткань ощущались гибкая податливость и теплота стройного девичьего тела. - Емелия… жена моя… - Слова вновь не шли с языка, и он в неистовом порыве завладел ее ртом, сминая, расплющивая его нежную сочность.

Он повел ее в спальню, где сбросил с себя халат и, обнаженный, сел на постель. Раздвинув колени, Николай притянул Эмму вплотную. Она стояла перед ним, держась за его плечи, пока он медленно поднимал подол ее рубашки вверх, к талии.

Его теплые ладони очертили плавную линию ее бедер, пальцы, едва касаясь, прошлись по тугим ягодицам. Он прижался ртом к округлости ее груди и приник сквозь легкую ткань к острой твердеющей вершинке. Сосок жестко уперся ему в язык. Эмма застонала и прислонилась к нему, тонкие руки легли ему на голову. Ничего не видя вокруг, она направила его рот к своей груди и задохнулась, когда он куснул нежный пик, превращая его в напрягшееся жало.

Когда Эмма не могла больше выдержать этой изысканной муки, Николай опустил ее на постель и сорвал окутывающую ее ткань. Она положила ладони ему на спину, ощутив сразу грубый узор шрамов, и стала ласково их гладить, словно стараясь излечить давние рамы. Он провел губами по ее шее, груди, животу. Язык его обводил тайные чувствительные местечки, отчего тело ее вздрагивало и напрягалось.

Он поцеловал кустик рыже-коричневых локонов, и его горячее дыхание всколыхнуло их. Эмма постанывала, взбудораженная стыдом и наслаждением, не зная, можно ли это допускать, и не желая прекращения блаженства. Ее руки вслепую нашли его голову, пальцы погрузились в густые волны его волос, подрагивая от их шелковистой ласки. Мир сузился до порхающего движения его умелого, дразнящего рта между ее бедрами. Она приподнималась ему навстречу пылкими неловкими толчками, и каждый выдох превращался в страдальчески восторженный вскрик.

Николай поднял голову и надвинулся на Эмму, раздвигая ее колени. Когда началось его вторжение, она поморщилась от неожиданной болезненной тесноты в потаенном месте.

– Осторожнее, - выдохнула она с рыданием. Он ласково и бережно втискивался в нее, выжидая и приостанавливаясь, пока она не расслабилась под ним. Тогда они начали неторопливо и ритмично двигаться в такт, прижимаясь друг к другу с нарастающей голодной жадностью. Эмма запрокинула голову, а Николай покрывал поцелуями ее горло и плечи, шепча по-русски рокочущие ласковые слова.

Их стройные длинные тела переплетались, обвивали друг друга, мышцы напрягались и расслаблялись в стремлении к блаженству, манящему, желанному, недосягаемому. Оно нахлынуло на них одновременно, внезапно, сладкой судорогой неописуемого восторга. Николай вонзился мощным толчком в ее лоно, ощутил его тугую, упругую глубину и замер в ней, пока Эмма содрогалась в мучительном облегчении. Когда яростное биение крови в жилах утихло, Николай перекатился на спину. Эмма последовала за ним. Она перебросила через него руку и ногу и прижалась лбом к его гладкой повлажневшей груди. Совершенно обмякшая, она прильнула к нему, как дремлющая кошка.

Николай поднял руку к ее растрепанным локонам и стал нежно их гладить. Его широко открытые глаза были устремлены в темноту. Он был охвачен странными смешанными чувствами, испытывая одновременно отчаянное желание раздавить ее в своих объятиях или отбросить прочь. Мирная тяжесть тела жены, ее довольный вздох, когда она пристроилась к нему под бочок, - все это заставляло мучительно ныть его сердце. Ему никак не удавалось успокоиться, не мог он принять от нее необязательную легкую привязанность, которую сам же ей предложил. Если он позволит себе раскрыться, стать уязвимым хоть на миг, шлюзы откроются, и все, что он железной волей заставлял себя вытерпеть и забыть, вырвется наружу.

  47