"Возможно, ты и сам не видишь ничего дурного в любви к юным мальчикам? - говорили они. - Возможно, и ты страдаешь тем же недугом? Может, и ты вожделеешь мужчин, извращенец паршивый?"
Николай мотал в ответ головой, не в силах выговорить ни слова трясущимися губами. Тело его закоченело от потери крови и от боли. Нет, он никогда не испытывал вожделения к мужчинам, он всегда предпочитал изящество и нежность женщин, уютное тепло упругих грудей, проницательность и отзывчивость женского ума. Лучше всего были женщины постарше, потому что они предъявляли меньше требований, понимали сложности реальной жизни… И кроме того, они были более страстными.
Однако он никогда не задумывался о женитьбе… Пока не встретил Эмму. Он ждал ее семь лет, никогда не сомневаясь, что она будет принадлежать ему. Он хотел ее так… Нет, он не назвал бы эту жажду обладания любовью, скорее жизненной потребностью, такой, как дыхание, еда или сон. Проблема состояла в том, что теперь она стала его слабостью. Ему придется оторвать, отрезать ее от себя, или он окончательно потеряет себя.
Николай встал и спустился по лестнице. Коротко отдал распоряжения Станиславу и лакею:
– Карету к подъезду.
Сейчас он отправится пить и играть, найдет себе женщину. Сгодится любая… Лишь бы не Эмма.
***
Успокоив Джейкоба, Эмма на руках отнесла его в детскую на третьем этаже, в его собственную постельку. Она укрыла его мягкой льняной простынкой и, опустившись у кроватки на колени, пригладила темный вихор.
– Я знаю, что такое потерять маму, - прошептала она. - Моя умерла, когда я была еще меньше тебя. Я иногда плакала, потому что тосковала по ней и не могла даже вспомнить ее лица.
Джейк потер кулачком глаза.
– Я хочу, чтобы она вернулась, - жалобно произнес он. - Мне здесь не нравится. Эмма вздохнула.
– Иногда мне тоже здесь не нравится. Но, Джейк, князь Николай - твой отец, здесь твое место по праву.
– Я собираюсь убежать.
– И бросить меня с Самсоном? Мне будет очень грустно, Джейк.
Он замолк, поглубже зарываясь в подушку, веки его трепетали от изнеможения.
– Я вот что придумала, - продолжала Эмма. - Почему бы нам завтра не убежать вместе? Ненадолго. И взять с собой корзинку еды для пикника. Мы найдем пруд, побродим босиком по воде, половим лягушек…
– Леди не любят лягушек, - сонно возразил он.
– А я люблю. И еще я люблю жуков, червяков, мышей… всех, кроме змей.
– Мне нравятся змеи.
Эмма улыбнулась и наклонилась поцеловать его головку. Волосы его после энергичного утреннего мытья, на котором она настояла, пахли сладкой свежестью. Никогда еще, даже по отношению к своим братьям, она не чувствовала такой ответственности за ребенка, не испытывала такого желания защищать. Наверное, дело в том, что у них была любящая семья, а у этого малыша не было никого на свете, кроме равнодушного к нему отца.
– Спокойной ночи, Джейк, - прошептала она. - Все будет хорошо. Я всегда буду заботиться о тебе.
– Да, Эмма, - пробормотал он, проваливаясь в сон.
Эмма прикрутила лампу и тихо покинула комнату. Она решительно направилась в покои Николая. Настала пора объясниться с ним насчет ребенка. Раз и навсегда. Она ясно скажет ему, что Джейк должен остаться здесь и Николаю придется найти какую-то форму общения с ним. Несправедливо, что мальчик должен страдать из-за прошлых грешков родителей. Джейкоб - Ангеловский. У него есть право на все, что это предполагает. Образование, наследство, знание родословной… Он имел право на все эти веши, он в них нуждался и их заслуживал. Николай не смел отлучать его от них.
Она с огорчением обнаружила, что Николая в покоях нет. Осмотрев все крыло, она спустилась на первый этаж и спросила Станислава, не видел ли он князя.
С непроницаемым лицом дворецкий ответил:
– Князь уехал на всю ночь, ваша светлость.
– Понимаю.
Эмма отвернулась, скрывая смятение и боль. Было очень поздно… Итак, Николай поехал искать утешения в постели другой женщины. До сих пор, несмотря на их постоянные мелкие стычки и отчужденность, он ей не изменял. Ей вдруг неудержимо захотелось расплакаться. Если бы она могла последовать за ним и сказать ему… Что сказать? Если Николаю понадобился кто-то другой, захотелось тела иной женщины, она не могла ему помешать. Очевидно, она ему надоела. Она его не удовлетворяла. Его светлости наскучило посещать только постель жены.
– Будь ты проклят, Николай, - прошептала она. - Кончится тем, что я возненавижу не только тебя, но и себя.