72 
Ее полуоткрытый в растерянности рот был таким же сочным и манящим, как всегда. Он склонился и внезапно поцеловал ее. Она потрясенно ахнула, не противясь, но и не отвечая на поцелуй. Напоследок Николай легонько провел губами по ее губкам, затем поднял голову и хрипло произнес:
– Тот же вкус. Это должна быть ты. Разве ты меня не помнишь?
В дверь застучали, и раздался встревоженный голос Сударева:
– Князь-батюшка Николай Дмитриевич, вы здесь? Ваша светлость…
– После, после! - прорычал Николай. Он подождал, пока шаги дворецкого удалились, и снова обратил взор к девушке, которую продолжал держать в объятиях. Притянув ее к себе еще теснее, он закрыл глаза и вдохнул аромат ее кожи.
– Не знаю, что произошло, - выдохнул он в нежную ямку у нее под ушком. - Какая-то бессмыслица.
Емелия решительно вырвалась и, отступив на несколько шагов, уставилась на него, поднеся ко рту дрожащую руку. Ее широко раскрытые глаза поражали глубокой синевой.
– Ваша светлость, вы решили выбрать меня? Поэтому отвели меня в сторону?
Николай молчал, стараясь понять, что с ним творится.
Прочитав ответ в его глазах, Емелия слегка кивнула, словно получила подтверждение давним мыслям.
– Я ждала, что так и будет, - задумчиво произнесла она. - Почему-то я знала, что, если приеду в Москву, вы выберете меня.
– Откуда могла ты это знать? - хрипло спросил Николай.
– Просто у меня было такое предчувствие. Я наслушалась рассказов о вас и подумала, что, пожалуй, смогу стать хорошей женой такому, как вы.
Николай снова двинулся к ней, но она слегка попятилась. Он заставил себя остановиться, хотя мучительно жаждал дотронуться до нее еще раз.
– Что же обо мне рассказывают?
– Что вы очень умный. Еще говорят, что вы в фаворе у царя, потому что побывали за границей и понимаете иностранцев. Даже бреете лицо, как они. - Емелия с любопытством разглядывала крутую линию его подбородка. - А в наших краях все мужчины носят бороды.
Медленно приблизившись к нему и протянув руку, она погладила его подбородок… раз… другой… Кончики пальцев касались его кожи нежно, почти невесомо. Робкая улыбка заиграла у нее на губах.
– Гладко, как у ребенка.
Николай поймал ее ладонь и прижал к своей щеке. Она была теплой, настоящей… слишком настоящей, чтобы все это происходило во сне.
– Эмма, погляди мне в глаза. Посмей сказать, что никогда не видела меня раньше! Что мы никогда не касались друг друга, не целовались! Повтори, что ты меня не знаешь!
– Я… - Она беспомощно покачала головой, не отводя глаз от его яростного взора.
Он отпустил ее и заметался по комнате кругами, отчего и она была вынуждена поворачиваться, чтобы не терять его из виду.
– Тогда кто же ты такая? - еле сдерживаясь, тихо осведомился он, наконец ощутив гнев и какую-то отчаянную пустоту внутри.
– Меня зовут Емелия Васильевна.
– Я спрашиваю о твоей семье.
– Отец мой умер. Дядю и брата забрали из деревни строить новый город на Неве. Я не могла оставаться в деревне одна… и не хотела выходить замуж за крестьянина.
– Почему же?
– Те, кого не угнали на строительство Петербурга, не хотели на мне жениться, - не отвечая прямо на вопрос, робко продолжала она. - Мою семью не любили за… отцовское вольнодумство. Впрочем, не важно, почему никто в округе не хотел взять меня в жены. Они были либо слишком молоды, либо слишком стары, так что и работать-то толком не могли. И бедные они были… Я хотела от жизни чего-то большего.
– Больше денег?
– Нет, - резко возразила она. - Я хотела выйти за человека, с которым можно поговорить. Хотела учиться, узнавать о разных вещах, о том, каков мир, лежащий за нашими лесами. - Девушка опустила голову и со смущением честно добавила:
– Конечно, оказаться богатой было бы неплохо. Я решила, что стоит попытаться.
Внезапно Николай рассмеялся в приступе нежданного веселья. Наивное искреннее признание было так в духе Эммы, так напомнило ему очаровательную прямоту его жены.
– Что ж, такое откровенное честолюбие должно быть вознаграждено.
– Что вы имеете в виду, ваша светлость? - явно озадаченная, спросила она.
Николай глубоко вздохнул.
– Я имею в виду, что женюсь на тебе. Пойду пока на поводу у событий. Бог даст, это рано или поздно закончится.
– Что закончится?
– Этот кошмар, - пробормотал он, - это наваждение. Называй, как хочешь. Все кажется таким реальным, что мне начинает чудиться, будто я и впрямь сошел с ума. Но ведь я ничего не могу с этим поделать, не так ли? Словом, я выбираю тебя, Эмма… Емелия… кто бы ты там ни была. Я всегда выбираю тебя, хотя бы ты и проклинала меня потом.
72 
