83 
– Подставьте мне ваше запястье, мадам.
Емелия настороженно выставила руку, и француз капнул крохотную капельку и растер пробочкой у нее на коже. Емелия понюхала и ошеломленно заулыбалась Николаю.
– Пахнет весенним лугом!
– Я ведь говорил, что это будет чудесно, - с гордостью воскликнул француз. - Я творю парфюмы для всех благородных дам.
После недолгих тихих переговоров Николай купил духи и отдал Емелии. Она приняла их с испуганным лицом.
– Я не ждала, что вы станете покупать мне подарки, - прошептала она, бережно баюкая флакончик в ладонях, и, выйдя из лавки, добавила:
– Я ведь еще ничего не сделала, чтобы их заслужить.
– Ты теперь моя жена и можешь иметь все, что захочешь.
– Чего я хочу на самом деле… - начала она и покраснела до корней волос.
– Чего? - спросил Николай, побаиваясь ее просьбы.
– На самом деле я хочу… - начала снова Емелия и опять замолчала.
Николай остановился у обочины и вгляделся в ее лицо. Он и сам не понимал, почему стал покупать подарки и почему для него стало так важно показать ей, что она ему нравится. Она была единственной женщиной на свете, обладание которой он не мог себе позволить.
С горечью и тоской он задумался, почему жизнь его не может быть простой, как у других людей. Ни тогда, в Англии, ни теперь, в Москве, не удавалось ему слить воедино две половинки своей души: ни ту, что жаждала любви, ни ту, что ее боялась.
– Нам лучше вернуться в усадьбу, - наконец произнес он. - Скоро прибудет царь Петр со своей свитой.
***
Одежда Николая была уже разложена в спальне: янтарного цвета бархатные штаны в обтяжку и усаженный драгоценными камнями парчовый жилет - все по самой последней моде. Он уже успел все это возненавидеть. Сковывающий движения покрой, чересчур яркие, вызывающие цвета, броская пестрота - все было наперекор его вкусу. Он привык к элегантной простоте черного с белым вечернего наряда девятнадцатого века, покроенного с некоторой свободой фрака и брюк, при наглаженной хрусткой рубашке. Таков был стиль времен королевы Виктории. Однако в начале восемнадцатого века богатому человеку полагалось одеваться со щегольством павлина.
Чувствуя себя в этом вычурном наряде до крайности нелепым, Николай направился в покои Емелии. Жену он застал у зеркала французской работы с подзеркальником красного дерева. Она озадаченно всматривалась в синий флакончик духов, подаренных днем. Оглянувшись на звук распахнувшейся двери, Емелия восхищенно воскликнула:
– Светлый князь! Какой же на вас роскошный наряд!
Он невнятно буркнул что-то в ответ и приблизился к зеркалу. На Емелии был алый сарафан. В перекинутые на спину косы были вплетены алые ленты. Голову покрывала тонкая белая фата, которую придерживал на волосах золотой филигранный обруч. Не в силах сдержать желание дотронуться до Емелии, Николай поправил рубиновую капельку у нее на лбу. Большим пальцем он погладил тонкую ярко-рыжую дугу ее брови. Ему надо будет надарить ей драгоценностей: жена Ангеловского не может носить стеклянные подделки под самоцветы.
Емелия растерянно вертела в руках флакончик.
– У меня никогда раньше не бывало ничего подобного. Как им пользоваться?
– Большинство делают ошибку, душась слишком сильно. Ты просто тронь пробочкой запястья и за ушками.
Вытащив пробочку из флакона, Николай притронулся стеклянным пестиком к ее запястью и растер влажную точку кончиком пальца. Дурманящий запах летних цветов поплыл по комнате.
– Некоторые женщины любят душить места, где ближе и сильнее бьется кровь, - в ямке между ключицами, под коленями…
Емелия рассмеялась и сидела не шевелясь, пока он прикасался к нежным впадинкам за ушами.
– Но ведь никто моих ног не увидит!
Представив себе картину, как ее сильные стройные ноги, взметнувшись, обхватывают его талию, Николай замер. У него пересохло во рту, и он впился взглядом в смеющиеся синие глаза. Он может, если хочет, соблазнить се прямо здесь, сейчас, отнести в постель, стоящую рядом, задрать до пояса ее сарафан…
Так как лицо ее находилось как раз на уровне его бедер, Емелия не могла не заметить телесную перемену, когда плоть его отвердела и вздыбилась под туго натянутыми штанами. Она залилась краской и, откашлявшись, спросила:
– Светлый князь Николай Дмитриевич, вы хотите?…
– Нет, - отрезал он и, отвернувшись от нее, решительным шагом направился к двери. На пороге он, не оборачиваясь, сказал:
83 
