Последние отзывы

  142  

Вошла секретарша Оля, она тоже увидела эту сцену и поняла ее смысл. Она сказала то, что ей было поручено сказать, скорее по инерции:

— Виктор Викторович просит вас перекусить, столовая еще должна работать до четырех, и собраться в четыре. Сначала суд разрешит несколько ходатайств без вашего участия, а там, может быть, и начнем заседание. Вы… вы готовы?

— Федя, — сказал Старшина Петрищеву, — ты пойди водички попей, или два пальца в рот, или еще чего. Надо встать, Федя, нас только двенадцать.

— Встану, — сказал Медведь довольно осмысленно. — Побеждается страх…

Понедельник, 31 июля, 15.30

В служебной комнате в административном крыле суда, пожалуй, тесноватой для такого совещания, собрались теперь все: подтянутый и выглядевшей еще моложе обычного Кириченко в розовом галстуке, отчаявшаяся что-то понять прокурорша, Лисичка, сидевшая несколько сбоку, как бы обозначавшая этим свой особый статус, и Тульский, который держал во рту незажженную сигарету и болтал под столом ногой.

— Подполковник, — сказала Лисичка, — я должна вас спросить: как вышло, что вы отпустили Кузякина с этой флешкой?

— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил ей Тульский, продолжая болтать под столом ногой. Так он им все и расскажет, — Разве вы не адвокат, не представитель потерпевшего? На каком основании вы мне задаете этот вопрос?

— Будем считать, что это служебное расследование, — сказал Кириченко, — Все вопросы, которые сейчас задает тебе Виктория Эммануиловна, все равно будут еще раз заданы в другом месте, так что тебе лучше подготовиться.

— Ах вот как, — сказал Тульский, зажигая сигарету и подвигая к себе блюдце, чтобы стряхивать туда пепел, — Ну хорошо. Кузякина я не стал задерживать слишком долго, следуя вашим, Виктория Эммануиловна, указаниям. А отобрать у него флешку у меня не было процессуальных оснований. А разве ее не отобрали у Океанолога в аэропорту? Я же туда звонил.

— Да, но вы туда позвонили слишком поздно. Я вам звонила не позже часу, а ваш звонок в линейное отделение милиции был в двадцать минут второго, и там еще искали вашего знакомого заместителя начальника.

— Ну правильно, а как только нашли, я его об этом и попросил. Хотя я тоже не мог ему объяснить, на каком основании он может отобрать у Океанолога флешку.

— У тебя что, нет его мобильного? — уточнил Кириченко, и Тульский точно понял, что все уже проверено и высчитано.

— Нет, — сказал он, стряхивая пепел в блюдце, — Кажется, был, но я его куда-то потерял. Я вот только сегодня утром его записал. Сказать?

— Вы знаете, что на этой флешке? — спросила Лисичка, покосившись в сторону прокурорши, которая сидела с открытым ртом и ничего не понимала. И не надо ей было понимать, чтобы не расслабляться.

— В общих чертах, — осторожно сказал Тульский, — Я же беседовал с Журналистом, он мне рассказал, зачем приходил на студию, но флешку мы с ним не смотрели, у меня в угрозыске даже такого компьютера нет, у нас еще триста восемьдесят шестые, мы же не ФСБ, бедные мы.

— Эльвира, выйди, — сказала Лисичка, продолжая смотреть на Тульского взглядом удава, только он не был кроликом и не поддавался гипнозу. Он ухмыльнулся, достал из кармана расческу и стал плевать на нее, поглядывая то на расческу, то на Лисичку.

Прокурорша вскинулась:

— Не поняла, что значит «выйди»?

— Выйди, Эльвира, — сказал Кириченко, — Тут не процессуальный вопрос.

Прокурорша, встав, попыталась гордо вскинуть крашеную голову, но вспыхнула пунцовым и побрела — вид у нее был униженный.

— Если вы знаете, что на флешке, то как вы могли выпустить ее из рук? — продолжала Лисичка свой допрос, когда за прокуроршей закрылась дверь. — Вы же отвечаете за убийство, а если они с помощью этой флешки докажут, что убитый жив, кто будет за это отвечать?

— Во всяком случае, не подсудимый, если Пономарев и в самом деле жив, — сказал Тульский. — А что? Если жив и мы ошиблись, пусть они его оправдывают. Ну а что касается контрабанды или компакт-дисков, про которые, впрочем, ничего и нет в деле, так это уже не мой вопрос. Я только по убийству. Если вдруг не убивал, пусть гуляет, мы же тут не звери, правда? Ну дадут мне выговор, ну ладно…

— А тебе не кажется, что ты предатель? — спросил Кириченко с каким-то совсем уж юным выражением лица, а розовый галстук под этим слишком юным лицом придавал ему вид почти пионерский. — Не кажется, что ты играешь против своих?

— Нет, мне кажется, что это ты предатель, — сказал Тульский, — Кстати, мне бы хотелось взглянуть еще раз на эту экспертизу по зубам, странные какие-то зубы у этого покойника. Да и присяжным ее, по-моему, тоже еще не показывали…

  142