102 
Алина крепко закрыла глаза, стараясь представить лицо Маккены, когда он узнает, что она здесь.
– Может быть, мне лучше подняться на борт?
– Нет, – последовал ответ брата. – Они вскоре снимутся с якоря, я не хочу, чтобы ты отправилась через Атлантику в качестве безбилетного пассажира.
– Но Маккена тогда опоздает на корабль, – сказала она. – А потом убьет меня за это.
Марк нетерпеливо хмыкнул:
– Пока мы тут препираемся, дорогая, эта посудина сейчас благополучно уплывет. Ты хочешь поговорить с Маккеной или нет?
– Да!
– Тогда жди в карете. Питер и кучер присмотрят за тобой. Я скоро вернусь.
– Он может отказаться, – растерянно проговорила она. – Я так обидела его, Марк.
– Он придет, – спокойно ответил брат. – В любом случае.
Алина смотрела вслед брату с робкой улыбкой на губах. Ее милый брат готов драться, если понадобится, даже если противник на голову выше его.
Она вернулась в карету и стала смотреть в окно, наблюдая за полисменом, который прогуливался взад и вперед мимо мешков с сахаром высотой в шесть или семь футов. Пока Алина ждала, ей пришло в голову, что она выглядит так, словно свалилась с забора. Волосы растрепаны, на ногах домашние туфли, а платье измято и вообще не предназначено для выхода. Господи, почему она не надела нормальную обувь?! Едва ли она похожа на леди, которая выехала на прогулку в город, беспокойно думала Алина, шевеля пальцами в тапочках.
Минуты шли, в карете было душно и жарко. Решив, что запах порта лучше, чем замкнутое пространство кареты, Алина подумала что следует позвать Питера. Когда ее пальцы коснулись двери, та неожиданно отворилась, испугав ее. Она замерла. Ее протянутая рука так и повисла в воздухе... Перед ней стоял Маккена, закрывая собой свет.
Он схватил ее за руку, словно хотел спасти от неожиданного падения. Сильные пальцы причинили ей боль. Вздрогнув, она поняла, что Маккена выглядит как совершенно незнакомый человек. Неужели этот чужой, хмурый мужчина когда-то обнимал и целовал ее?
– Что случилось? – спросил он громовым голосом. – Ты была у доктора?
– Что? – Она смотрела на него в полном недоумении. – Зачем мне доктор?
Глаза Маккены прищурились, он резко отпустил руку.
– Ты не больна?
– Нет... почему ты решил... – Алина наконец догадалась и перевела взгляд на брата, который стоял за Маккеной. – Марк! Тебе не надо было говорить это!
– Но тогда он бы не пришел, – сказал Марк, не чувствуя за собой особой вины.
Алина бросила на него укоризненный взгляд. Если бы задача вернуть Маккену не была так трудна, Марк не стал бы прибегать ко лжи, понимая, что это может только разозлить Маккену. Марк отошел от кареты, позволив им говорить без свидетелей.
– Прости, мой брат ввел тебя в заблуждение, я не больна. Я здесь, потому что мне необходимо поговорить с тобой.
Маккена слушал ее с каменным лицом.
– Кажется, мы уже обо всем поговорили.
– Верно, но... – настаивала она, – позавчера ты сказал мне, что либо откровенно поговоришь со мной, либо будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Мне следовало сделать то же самое, и мне очень жаль, что я не сделала. Но я ехала сюда всю ночь, чтобы успеть объясниться с тобой до отъезда. Я прошу, нет, умоляю тебя выслушать меня, дать мне шанс объяснить мое предательское поведение.
Маккена покачал головой:
– Нет времени. Сейчас ударят в гонг. У меня пять минут, не больше.
Алина старалась побороть отчаяние.
– Тогда я поднимусь на борт с тобой.
– И поплывешь на другой край света даже без зубной щетки?
– Да.
Маккена внимательно посмотрел на нее. Нельзя было понять, о чем он думает и что чувствует. Может быть, он внял ее мольбам? Думая, что он собирается отказать ей, Алина отчаянно искала правильные слова, ключ, который бы сломал его неприступность... и тут она увидела, как пульсирует жилка на его виске. Надежда проснулась в сердце. Он вовсе не равнодушен к ней, как бы ни старался показать.
Возможно, единственный путь разрушить неприступную стену, которую воздвиг между ними Маккена, – это принести в жертву собственную гордость. Не позволяя себе ослабить бдительность, Алина произнесла слова так робко, как никогда в жизни:
– Пожалуйста, Маккена, если ты хоть что-то чувствуешь ко мне, не возвращайся на корабль. Я клянусь, что больше никогда не попрошу тебя ни о чем. Пожалуйста, Маккена, позволь мне сказать тебе правду.
Когда снова наступило молчание, на его лице заиграли желваки, и щека задрожала.
102 
