Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
6 
Вы на самом деле думаете, что заработали место в аду? Я не верю в ад, по крайней мере, не в загробной жизни. Думаю, что ад создают люди прямо здесь, на земле.
Вы пишите, что джентльмен, которого я знала, изменился. Мне жаль, что я не могу сделать большего, чем только сказать, что как бы вы ни изменились, вас будут встречать с радостью, когда вы вернётесь. Делайте то, что должны. Если это вам поможет, то заприте свои чувства, закройте их. Может быть, мы когда-нибудь выпустим их наружу вместе.
С уважением,
Пруденс
P. S. Вчера ходили с Беатрис рисовать. Прилагаю зарисовку зайца-русака, добывающего себе еду в саду Рэмси-Хауса. К сожалению, объект не позировал, а удрал в заросли чертополоха. Совершенно понятно, что у этих ограниченных гэмпширских зверушек нет никакого уважения к изобразительному искусству.
Когда Беатрис закончила, она сложила листки бумаги и приложила эскиз кролика в саду.
Она никогда специально никого не обманывала. Она чувствовала бы себя гораздо комфортнее, отправляя письмо Фелану от своего имени. Но всё ещё помнила пренебрежительное замечание, которое он о ней когда-то сделал. Он не хотел письма от той «странной Беатрис Хатауэй». Он просил письмо от красавицы Пруденс Мерсер с золотистыми волосами. И разве письмо, написанное под ложным видом хуже, чем вообще ничего? Человек в ситуации Кристофера нуждался в любых словах поддержки.
Он должен был знать, что о нём кто-то думает.
И, исходя из некоторых причин, прочитав его письмо, Беатрис решила, что она на самом деле думала.
Глава 2
Харвест Мун[3] принёс сухую ясную погоду, а арендаторы и работники Рэмси пожинали самые богатые урожаи на их памяти. Как и все, Беатрис была занята сбором урожая и организацией праздника, который последовал за ним. На территории поместья был накрыт огромный стол на свежем воздухе и устроены танцы для более чем тысячи гостей — арендаторов, слуг и горожан.
К огорчению Беатрис, Одри Фелан не смогла посетить праздник — её мужа Джона преследовал сильный кашель. Она осталась дома, чтобы позаботиться о нём. «Доктор оставил нам лекарство, которое уже очень помогло Джону, — написала Одри, — но предупредил, что для полного выздоровления очень важен постоянный постельный режим».
В конце ноября Беатрис отправилась к дому Феланов, следуя по прямой тропинке через лес, заросший корявыми дубами и раскидистыми буками. Тёмные ветви деревьев, казалось, окунули в сахар. Как только солнце пробивалось сквозь облака, они ярко вспыхивали на морозе сверкающими и переливающимися блёстками. Беатрис подошвами крепких ботинок топала по замороженному месиву опавших листьев и мха.
Она подошла к дому Феланов, в прошлом — королевскому охотничьему домику: большому, увитому плющом зданию, расположенному посреди десяти акров леса. Выйдя на очаровательную мощёную дорожку, огибающую дом, она направилась к передней двери.
— Беатрис.
Услышав тихий голос, девушка повернулась и увидела Одри Фелан, одиноко сидящую на каменной скамье.
— О, привет, — бодрым тоном отозвалась Беатрис. — Я не видела тебя несколько дней и подумала, что… — её голос замер, когда она внимательней присмотрелась к подруге.
На Одри было серое дневное платье, сливающееся по цвету с лесом позади неё. Она сидела настолько неподвижно, что Беатрис сама её и не заметила бы.
Они дружили уже на протяжении трёх лет, с тех пор как Одри вышла замуж за Джона и переехала жить в Стоуни-Кросс. Существовали разные подруги: с одними общаешься, когда нет проблем, такой, например, была Пруденс. К другим обращаешься во времена бед или неприятностей — такой была Одри.
Беатрис нахмурилась, увидев, что лицо Одри гораздо бледнее, чем обычно, а нос и глаза покраснели.
Беатрис заметила с беспокойством:
— Ты не накинула ни плаща, ни платка.
— Все нормально, — пробормотала Одри, не обращая внимания на свои дрожащие плечи. Она отрицательно покачала головой и жестом остановила Беатрис, которая сняла свой тяжелый шерстяной плащ и подошла, чтобы укутать её хрупкие плечи. — Нет, Беа, не надо…
— Мне жарко после прогулки, — настояла на своём Беатрис.
Она села рядом с подругой на холодную, как лёд, скамью. Наступило молчание, и только у Одри судорожно дёргалось горло. Случилось что-то очень плохое. Беатрис терпеливо ждала, а у самой тревожно сжалось сердце.
6 
