42 
У Элизабет появилась надежда. Что верно, то верно, Николас Уорринг совершил необдуманный поступок, но это случилось невольно, и со дня злосчастного происшествия старается загладить свою вину. Он совершил ошибку, но кто из нас безгрешен? И потом, какое она имеет право заставлять его страдать? Он уже достаточно настрадался в своей жизни, проведя целых семь лет в ссылке.
Стиснув руки, Элизабет склонила голову и попросила Господа, чтобы он вразумил ее, как поступить. Какие бы грехи Николас Уорринг ни совершил, она любит этого человека и по какой-то необъяснимой причине верит в него. Элизабет рассказала об этом Господу, и тот внял ее молитве.
Улыбнувшись впервые с того злополучного похода в розовую гостиную, Элизабет вышла из часовни и направилась к дому, твердо зная, что ей делать дальше.
Была почти полночь, когда Элизабет постучала в кабинет Николаса.
— Войдите, — послышался его голос.
Элизабет вошла. Граф сидел за столом, склонив голову над стопкой гроссбухов. Элизабет была поражена произошедшей в нем переменой. На лбу залегли глубокие морщины, под серебристо-голубыми глазами — синяки.
— Элизабет? — удивился граф и, со скрипом отодвинув стул, встал. — Вот уж не ожидал вас увидеть. Уже поздно. Я думал, вы спите.
— Я хотела бы с вами поговорить.
Высокая худощавая фигура застыла в напряженном ожидании. Николас так стиснул зубы, что на скулах заиграли желваки.
— Ну что ж, садитесь, — проговорил он и сухо спросил: — Что вам угодно?
Элизабет расправила юбку розовато-лилового шелкового платья, почувствовав внезапно, как ее обдало холодком.
— Я пришла сюда, потому что беспокоюсь за вас, милорд.
Рука графа дрогнула, и на листе бумаги расплылась большая синяя клякса.
— Вы обо мне беспокоитесь? Но почему, черт подери?
— Потому что вы слишком много работаете и, как мне говорили, практически не спите. Повар ваш пожаловался мне, что вы почти не притрагиваетесь к еде. И я пришла просить вас обратить внимание на свое здоровье.
Граф сунул ручку в чернильницу.
— Но почему? Какое вам дело до того, ем я или не ем, сплю или не сплю?
Элизабет взглянула ему прямо в глаза: в них полыхало отчаяние. Сердце ее сжалось.
— Мне кажется, милорд, что мне следует заботиться о вас, так же как вы заботитесь обо мне.
Граф плотно сжал губы, отчего вокруг рта у него собрались мелкие морщинки, а черты лица сделались более жесткими.
— Никудышный из меня вышел опекун, Элизабет, и мы с вами это хорошо знаем.
— Для вас эта роль непривычна. Нет ничего удивительного в том, что вы сделали ошибку.
Граф озадаченно взглянул на нее:
— Это больше, чем ошибка. Мое поведение было непростительно.
Элизабет улыбнулась:
— Если человек, совершивший ошибку, искренне в ней раскаивается, милорд, его можно простить.
Лицо Николаса дрогнуло. Он в упор посмотрел на Элизабет:
— Вы хотите сказать, что решили принять мои извинения?
— Да, милорд. Мне кажется, вы произносили их искренне, от всего сердца.
Выражение лица графа снова изменилось. Неуверенность исчезла. Ее сменило облегчение.
— Это в самом деле так.
— Тогда давайте больше не будем говорить на эту тему. Я сейчас поднимусь к себе в комнату, но душа моя будет спокойна оттого, что эту ночь вы не проведете без сна. И быть может, милорд, вы даже выкроите время для того, чтобы поесть.
Глаза графа потеплели. Он слегка улыбнулся:
— Как-то раз вы назвали меня Николасом. И мне это очень понравилось. Как вы считаете, быть может, с сегодняшнего дня мы начнем называть друг друга по имени?
Элизабет тоже улыбнулась:
— Что ж, думаю, это неплохая идея. Спокойной ночи… Николас. Быть может, я увижу вас завтра утром за завтраком?
— Я непременно постараюсь быть. Спокойной ночи, Элизабет. Спасибо, что пришли.
Он не стал подниматься из-за стола, однако, пока Элизабет шла к двери, она чувствовала на себе взгляд Ника. Взгляд этот согревал ее, и она надеялась, что поступила правильно.
Впрочем, это станет ясно только со временем.
И Элизабет отмахнулась от внутреннего голоса, язвительно шептавшего ей, что если она ошиблась, то мучения ее только усилятся.
Ник шел по широкой посыпанной гравием дорожке, ведущей из конюшни в сад. С тех пор как Элизабет приходила к нему в кабинет, прошло три дня, и между ними начали устанавливаться теплые дружеские отношения. Николас понимал, что опасно проводить с Элизабет слишком много времени, но ему было так приятно находиться в ее обществе! И потом, убеждал себя Ник, он, как и любой другой человек, заслуживает немного счастья.
42 
