Особенно,... 
17 
– Моя тетя слишком осторожна. Не обращайте на нее внимания, – тихо сказала Марианна, осторожно забинтовывая ногу графа.
– Не так просто не обращать внимания на такую злоязычную женщину, как ваша тетя, – ответил Уильям, усаживаясь на стул возле кровати графа. – К тому же и без острого языка трудно не обратить на нее внимания, – загадочно добавил он.
Но казалось, граф понял, на что намекал Уильям.
– Не старовата ли для тебя эта цыганка? – усмехнулся Фолкем.
– Не так уж она стара, милорд. И совсем неплохо выглядит.
Фолкем засмеялся, но Марианна с силой затянула повязку на его ноге, и он осекся.
– Если вы, джентльмены, закончили обсуждение моей тети, то я бы хотела показать Уильяму, как ухаживать за раной.
Наступившее молчание заставило Марианну поднять голову. Мрачного, угрожающего взгляда графа хватило бы, чтобы заставить робкую душу бежать отсюда без оглядки. Но Марианна не была робкой душой. Она спокойно встретилась взглядом с графом.
– Разве вы не вернетесь сменить повязку? – с угрозой в голосе спросил Фолкем.
Несмотря на то что горящий камин освещал всех находившихся в комнате, лицо графа казалось темным от гнева. В душе Марианны шевельнулся страх, но она не поддалась ему.
– Я уверена, Уильям прекрасно справится с перевязкой.
Она закончила завязывать бинт, когда граф схватил ее руку.
– Я бы предпочел, чтобы вы это делали сами, – тихо сказал он и еще крепче стиснул руку Марианны, когда она попыталась отдернуть ее.
– Пожалуйста, милорд, – сказала Марианна, ее сердце тревожно забилось, – в этом нет необходимости. А меня ждут другие больные.
– Но Уильям может повредить рану, – возразил Фолкем.
Сила, с которой он удерживал ее, пугала Марианну.
– Я… я уверена, что он сумеет сделать все, что я ему скажу.
– Возможно… – рассеянно ответил граф.
Он схватил Марианну за другую руку и некоторое время пристально рассматривал ее.
– Скажите мне, Мина, как случилось, что на ваших руках нет следов оспы? – наконец спросил граф, с подозрением глядя на девушку.
Марианна растерялась.
– Я… я не знаю, – заикаясь произнесла она.
– Разве не странно, что ваше лицо так пострадало, что вы носите маску, а ваши руки гладкие и мягкие, как у ребенка? Насколько я знаю, так не бывает при оспе.
Свободной рукой граф медленно сдвинул край рукава к локтю.
– Вы врач, – продолжал он. – Так скажите, бывает ли так, что оспа беспощадна к одному месту на теле и щадит другое?
– Это бывает, – ответила Марианна.
Нарастающий внутри ее гнев заглушал страх перед графом. Да как он смеет так бессердечно обращаться с женщиной, которая признается, что стыдится своей внешности?!
– А как ты думаешь, Уильям? – обратился к слуге граф. – Ты когда-нибудь слышал, чтобы оспа была так разборчива?
– Сейчас же отпустите меня, милорд! – возмущенно воскликнула Марианна, пытаясь вырвать руку из цепких пальцев графа.
Фолкем насмешливо скривил губы:
– А что, если я захочу и дальше исследовать это странное явление?
Марианна раздраженно ответила:
– Тогда лишь подтвердите то, о чем я все время думала: несмотря на все ваши внешние признаки джентльмена, вы так же порочны, как и остальные придворные короля!
Улыбка исчезла с лица графа.
– А что может знать цыганка о королевских придворных?
Марианна мысленно обругала себя за свой язык и ответила:
– Как и все, я слышала разные истории. Как предается двор тайным недопустимым развлечениям. Как джентльмены, подобные вам, вылезают из постели одной распущенной женщины лишь для того, чтобы залезть в постель другой. Неужели вам так надоели красавицы, что вы пристаете к бедной, обезображенной оспой девушке, едва она успела закончить перевязывать вашу рану?
Граф мгновенно отпустил ее руку.
– Ах да, мои раны, – равнодушным тоном сказал он. Затем он взглянул на забинтованную ногу, и на его лице появилось выражение недовольства оттого, что его воле препятствуют, и одновременно отвращения к самому себе за свое поведение. – Вы хорошо справились с моей ногой. Я не имел права смущать вас. Я вам очень благодарен за заботу.
– Уже все забыто, – отмахнулась Марианна, стремясь сбежать из этой комнаты, пока он снова не начал допрашивать ее.
– Но не мною. И я не собираюсь оставить ваше искусство без вознаграждения. Уилл, принеси мне кошелек.
– Нет, пожалуйста, не надо! – запротестовала она, боясь снова остаться наедине с графом.
17 
