96 
— Мой господин, очнись! — Мелодичный голос Феофано отвлек василевса от мрачных мыслей.
— Ты меня не слушаешь, — укорила императора супруга.
Никифор потер ладонями лицо.
— О чем мы говорили? — спросил он.
— Булгарские царевны будут здесь через две недели.
— Очень хорошо. Что еще?
— Проедр Филофей возвращается вместе с ними. Он везет плохие новости: твой патрикий Калокир ведет собственную игру.
— А то я не знаю, — буркнул Никифор.
— Чего он добивается? — спросила Феофано. — Автономии Климатов?
Василеве усмехнулся.
— Нет, — сказал он. — Херсонесским номом Калокир не насытится. Ему нужно больше... Ему нужно всё.
— Что — всё? — не поняла Феофано.
— Пурпур.
— Ах! Но это не может быть. Ведь у нас есть император. Ты! Как он может надеяться...
— Может. Например, если у него здесь, во дворце, есть надежный человек, который возьмет и подсыплет яд в мой кубок.
— Но и это невозможно! Три человека пробуют твои яства и вина, мой господин!
— Потону и пробуют. Ядом меня не возьмешь. Но есть еще железо.
— Кто же осмелится?
— Может быть — ты? — Глаза Никифора сверкнули из-под мохнатых бровей.
Феофано рассмеялась. Но то был напряженный смех.
— Я люблю тебя, мой господин! — воскликнула она.
— Правда? Зачем же ты просишь меня вернуть из изгнания Цимисхия?
— Потому что он — твой родич! Он верен тебе, мой господин, и доказал это! Нехорошо, когда такой достойный муж попусту прозябает в изгнании! Он — блестящий военачальник, лучший. После тебя, конечно.
— В этом ты права, женщина, — согласился Никифор. — Он лучший. После меня. Но хочет быть не после, а прежде. Когда-то он отказался меня предать, но не остался в убытке. Получил от меня всё, что ему сулили мои враги. Я знаю его, женщина. Он очень опасен.
— Тем более его следует вернуть. Вызови его сюда, в столицу. Пусть живет здесь, под присмотром твоего ока. Если он окажется изменником, здесь тебе проще будет от него избавиться.
— Избавиться... Он — мой брат по матери. Ты забыла? Ладно! — Никифор принял решение. — Он действительно может мне пригодиться. Но в Азию я его не верну. Там, у него слишком крепкие связи. Я вызову его сюда. И если смогу убедиться, что он мне верен, то снова дам ему войско и пошлю в Булгарию. Вот тогда и посмотрим, насколько он хороший военачальник!
— О, как ты мудр, мой господин! — Феофано склонила голову. Хрупкая покорная женщина... Но если бы Никифор мог в этот момент видеть ее лицо, он наверняка усомнился бы в ее покорности.
Глава двадцать вторая
Худые вести
Духарев встретил Рождество в Доростоле, а неделей позже вместе с Людомилой выехал в Преславу.
Там Духарева уже ждало письмо от Мышаты и в нем — худая весть. Названый брат сообщал, что Сладислава еще осенью покинула Киев и прибыла в Климаты с намерением провести там зиму, а весной, как только откроется судоходство, отплыть в Византию и уйти из «мира» в один из греческих монастырей.
Мыш заклинал Духарева бросить всё, мчаться в Крым и немедленно вернуть беглянку домой.
Но Сергей мольбе не внял. Глупости какие-то! Чтобы Сладислава бросила детей, дом, дела, всё, чем жила почти два десятка лет, — и в монастырь? Нет, это просто невозможно. Слада слишком рассудительна, чтобы выкинуть такой фортель. Но даже если и так, надо просто попросить Калокира. Одно его слово отцу — и жена Сергея будет сидеть в Крыму, пока не состарится. Ни один капитан не рискнет взять ее на борт против воли херсонского номарха.
Нет, ну правда, что за фокусы! Сначала дурацкое упрямство с замужеством Данки, потом этот идиотский отъезд... Нет, с этим надо кончать. В конце концов по всем здешним законам, хоть языческим, хоть христианским, жена — в полном подчинении у мужа. Так что нечего...
И Духарев остался в Преславе. До весны.
«Весной, — сказал великий князь Святослав своему побратиму патрикию Калокиру, — как только с перевалов сойдет снег, я разорву уложение с кесарем Никифором».
И Калокир, человек Никифора Фоки, возведенный им в сан патрикия, обласканный и одаренный щедро, улыбнулся и кивнул. Ни Калокир, ни Святослав еще не знали, что договор василевса и великого князя уже разорван Той, которая сильнее самого сильного земного владыки.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
РУСЬ НА БАЛКАНАХ
ПРОЛОГ
Декабрь 969 года от Рожества Христова выдался ненастным. И эта ночь — с 10 на 11 декабря — не была исключением. Липкий мокрый снег падал с черного неба на черную воду, на лодку, на черрные капюшоны гребцов. Зато ветра почти не было, и море было почти спокойно.
96 
