64 
– Убили насмерть, – еще громче заблажил старик и убежал в темноту, сверкая вытертыми подошвами сандалий.
Когда грянул выстрел, казахи, сидевшие посередине комнаты, попадали со своих стульев на пол, заползли под стол. Из служебной двери на шум и выстрелы выскочила повариха. Глянув на то, что происходит, снова вбежала в кухню, залезла под разделочный стол и больше из-под него не вылезала. Старуха раздатчица, решившая, что достаточно пожила на этом свете, чтобы спокойно умереть, продолжала пялиться на драку.
Казах с тесаком в нерешительности застыл на месте. Но то была лишь уловка. Казах выбросил руку вперед. Тесак просвистел рядом с плечом Акимова и глубоко воткнулся в деревянную стену. Казах и тут не сробел. В его правой руке блеснуло лезвие выкидухи. Акимов, попятился задом, схватил со стойки горящую керосиновую лампу и запустил ей в казаха. Тот вильнул в сторону.
Лампа разбилась о дальний стол, вспыхнул разлившийся керосин. Старуха вскрикнула, бросилась за водой, гасить пожар.
* * *
За этой суетой все забыли о нокаутированном мужике. Между тем, тот пришел в себя. Лежа на спине между поваленных столов, он оставался незаметным. Мужик задрал свитер, заголив живот, вытащил из-за пояса семи зарядный револьвер. Перед тем, как встать, взвел курок.
– Ложись, – крикнул Величко Акимову.
Акимов грохнулся на пол, три пули просвистели над головой. Первым же выстрелом была убита старуха раздатчица, выскочившая из служебной двери с ведром гасить огонь. Пуля разорвала старухе сердце.
Второй пулей мужик задел своего друга, русского в кожаной куртке. Тот схватился за прострелянную руку, упал на пол, громко матерясь. Не целясь, Величко выстрелил в мужчину в свитере, но тот куда-то уполз. Величко переломил ружье, выбросил стреляные гильзы, засунул патроны в патронник.
Казах воспользовался моментом, бросился к Акимову, взмахнул зажатой в кулаке выкидухой. Но Акимов уже вытащил пистолет. Выстрел, второй… Нож полетел под стол. Казах, схватившись за живот, корчился на полу. Мужик в свитере выскочил из-под дальнего стола в углу и попал в ружейный прицел.
Величко пальнул из обоих стволов. Обе пули точно в грудь. Мужчина отлетел в угол, упал спиной на стол и больше не дернулся.
– Уходим, – заорал Величко.
Акимов, отбрасывая в стороны столы и стулья, пробежал комнату напрямик, вылез в окно. Из клуба слышалась киношная пальба и взрывы.
Когда фильм закончится, собравшиеся в клубе два десятка взрослых и детей, выйдут на площадь и станут наблюдать куда более интересное зрелище. Пожар в закусочной, вокруг которой будет метаться потерявшая сытное место и заработок несчастная повариха. Огонь никто не попытается гасить. Своих пожарников в поселке нет, телефон не работает. Посмотреть на пожар сбегутся все дети и взрослые. Захолустный поселок не баловал своих жителей развлечениями. Люди досмотрят, как закусочная выгорит до головешек и разбредутся по домам. Разговоров о пожаре хватит на неделю вперед.
…Добежав до машины, Акимов упал на сидение, хлопнул дверью. Каширин не глушил мотор, ждал его возвращения.
– Гони, – крикнул Акимов.
Но Каширин уже тронул в машину, через три минуты грузовики вырвались из поселка, свернули с дороги в открытое поле. Проехав пару километров, остановились над оврагом. Все вылези из кабин, пару минут наблюдали, как над поселком занимается розовое зарево пожара. Затем спустились вниз, наломали хвороста и развели костерок. В овраге людей не беспокоили порывы пронзительного ветра. Уселись на одеяла, потому что земля сделалась холодной и твердой, как асфальт. Каширина съедало любопытство.
– Все в порядке? – спросил он.
– Ни хрена не в порядке, – Акимов вытянул ноги к огню. – В той забегаловке я нос к носу столкнулся с другом Назарова. Со старым его другом. Он меня узнал.
– И что?
– Ничего, – вздохнул Акимов. – Я здесь сижу, а он на том свете.
– Я в смысле, что дальше делать? Возвращаемся?
– Вряд ли. Ночью сходим к человеку, который отсюда отправлял мне письма. Это мой хороший знакомый, здешний учитель. Посоветуемся с ним.
Величко принес канистру с водой, пристроил над огнем котелок, повесив его на гнутую железяку. Рогожкин поставил на одеяло две банки тушенки, буханку черствого хлеба и жестянку с растворимым кофе.
* * *
Отдыхали часа два. Величко, проглотил полбанки тушенки, четыре ломтя хлеба и только распалил аппетит. Он сходил к грузовику за новой банкой тушенки, прикончил ее в одиночестве, вылизал нутро хлебным мякишем. Затем повалился спиной на одеяло, погладил живот и сказал:
64 
