Особенно,... 
99 
Локтев вбежал в подъезд, в два прыжка преодолел лестничный пролет, ведущий к лифту.
– Руки вверх, тварь, – рявкнул он.
Женщина ещё не успела нажать кнопку вызова лифта. Она, что-то не договорив, застыла на мете с раскрытым ртом. Мужчина, ещё не поняв в чем дело, обернулся. На его лице блуждала хмельная улыбка.
Это был не Кислюк.
Лицо восточное, темные тонкие усики, каштановые волосы. Мужчина опустил глаза, увидел в руке Локтева пистолет, стал отступать назад, пока не натолкнулся спиной на стену. Даже в полумраке подъезда было заметно, как смуглая кожа побледнела, уголки губ опустились вниз. Лицо приобрело странное плачущее выражение.
Увидав пистолет, женщина вдруг закричала тонко, пронзительно. Крик эхом прокатился по подъезду.
– Заткнись ты, швабра.
Локтев глянул на девицу горящим взглядом.
– Заткнись. А то положу вас, голубков, тут рядышком.
Но женщина не могла остановиться, она закричала ещё громче. Локтев шагнул к ней, переложил пистолет в другую руку и влепил женщине пощечину. Левая щека за секунду сделалась красной.
– Заткнись, шлюха сраная.
Локтев приготовился влепить вторую пощечину.
– Тебе говорят, заткнись.
Женщина перестали визжать, даже закрыла ладонью рот. Локтев обернулся к Журавлеву.
– Это не он.
Журавлев поднял вверх правую руку.
– Спокойно, граждане, мы из милиции.
– Из милиции? – переспросил мужчина.
Его колени дрожали, тонкие ноздри трепетали от испуга, а лоб покрыли бисеринки пота. Видимо, он уже приготовился к встрече со своим восточным Богом.
– Из милиции, – повторил Журавлев. – Его приметы, – он показал пальцем на кавказца, – совпали с приметами преступника. Мы обознались. Просим прощения. Можете быть свободны.
Поняв, что произошла ошибка, его приняли за другого человека, кавказец быстро пришел в себя. Он перевел дыхание и, кажется, собирался требовать извинений.
– Чуть меня не убили, понимаешь, – заговорил он. – А теперь, понимаешь, говорят: свободен. Женщин бьют, понимаешь. Безобразие какое. Милиция, понимаешь.
Локтев едва сдержался, чтобы не съездить незнакомцу кулаком по лицу. Но вместо этого, он поднял пистолет, потряс им в воздухе, поводил дулом перед носам кавказца.
– Исчезни ты, чурка, – сказал Локтев. – Исчезни, тварь, пока я тебя не грохнул.
Женщина нажала кнопку лифта, двери открылись. Пятясь задом, кавказец, вошел в кабину, прикрывшись женщиной. Двери закрылись, кабина поползла вверх. Журавлев сзади тронул Локтева.
– Осечка, – сказал он. – Ничего. Со всяким бывает.
Они вернулись в машину, сели на прежние места и зажевали неудачу бутербродами. Наступала ночь, а Кислюк, видимо, не собирался проводить эту ночь дома.
* * * *
Телефон в квартире Субботина, обычно трезвонивший почти без перерыва, молчал весь вечер. Вадим Юрьевич, чтобы не сидеть рядом с женой, не смотреть на её заплаканное лицо, закрылся в своем кабинете. Он разложил на столе бумаги и попробовал сосредоточиться на делах. Тут телефон и затрезвонил. Спрашивали Субботина.
Он не понял, кому принадлежит мужской баритон.
– Кто это? – спросил Субботин.
– Не узнаешь старых знакомых?
Теперь Субботин узнал голос. Узнал Тарасова. И онемел.
В одну секунду Субботин изменил все прежние представления о жизни, поверил, что с того света есть обратная дорога. Субботин хотел бросить трубку, но подумал, что это самое глупое из того, что можно сейчас придумать. Стараясь, чтобы голос звучал ровно, не дал петуха, он ответил:
– Да, теперь узнал.
Что же делать? Что сказать? Оправдываться – бесполезно. Кому нужен его жалкий лепет? Просить прощения – глупо. Такого не прощают. Надо выслушать собеседника – это самое умное.
– Слушаю тебя, – сказал Субботин.
– Мне требуются мои деньги, – сказал Тарасов. – Проценты я не возьму, не нужно благодеяний. Только основная сумма. Рассчитаемся завтра. Ты не слишком далеко двинул мои бабки?
Субботин справился с волнением.
– Понимаешь, это большая сумма, большие деньги. Я не смогу так быстро все собрать.
– Значит, тебе мало смерти этой девчонки? Ты хочешь продолжения?
После этих слов Субботин почувствовал, как на его спине зашевелилась кожа. Странное ощущение. Кажется, по спине бегают крупные муравьи. Много муравьев. Чертовы насекомые хотят залезть ему под черепную коробку. Хотят пробраться в мозг.
Он поверил в слова Тарасова. Сразу и безоговорочно поверил, что продолжение последует. Кто умрет следующим?
99 
