– Ты же сам учил меня уходить от ствола! – напомнил Ласковин.
– Я не учил тебя уходить от снайперской винтовки. Или от газовой гранаты. Ты должен полагаться на чутье. Чутье на опасность. И ты разовьешь его. Или погибнешь. Подумай, какой шанс для шага вперед! – Зимородинский улыбнулся.
– Ты имеешь в виду, что, разгромив эту шарагу, я сделаю шаг вперед?
– Нет, сэмпай! Я говорю об охоте, которая начнется потом. Ты будешь сражаться не за медальку, а за свою жизнь. Это большая удача.
– А ты,– спросил Ласковин, спросил более резко, чем хотел,– ты сражался за свою жизнь?
– Было дело,– кивнул Зимородинский.– И научись обуздывать свой боевой дух. Это звучит парадоксально, но так. Дух воина толкает тебя вперед. Сейчас – тоже. Если он будет управлять тобой, а не наоборот – мы больше не увидимся.
– Значит,– Андрей не дал Зимородинскому сменить тему,– ты сражался за свою жизнь? И что же, тебе понравилось?
– Нет,– ответил Зимородинский.– Но, как видишь, я жив. Ты покушал?
– Да, спасибо.
– Тогда отправляйся домой. Через два часа будешь спать сном праведника, так что поторопись. Если прижмет – звони. Если прижмет по-настоящему.
– Спасибо, Слава.– Андрей поднялся.– Ты мне здорово помог!
– Я буду молиться за тебя… ученик! – серьезно сказал Зимородинский.– Будь здоров, сэмпай! Когда мы увидимся снова, ты уже станешь мастером!
Примерно в то время, когда Андрей Ласковин покинул квартиру своего учителя, в загородном доме, удаленном примерно на пятьдесят километров от черты города, раздался телефонный звонок.
– Это Сипякин! – проворчало в трубке.– Хозяина позови!
– А… Конь,– отозвался мужской голос.– Занят он. Завтра звони!
– Занят? – недовольно произнес Сипякин.– Ну тогда… тогда передай ему, что тот, о ком мы говорили, ну, он знает, в общем…
– Я в курсе, Конь,– сказал мужской голос.– Короче!
– Ну так передай: мужик настроен серьезно, крепко завелся, пусть имеет в виду!
– Насколько крепко? – Собеседник Сипякина не скрывал насмешки.– Торчком? Ладно, Конь, мы имеем. Спасибо, что предупредил! – Мужчина на другом конце линии расхохотался и бросил трубку.
– Коз-зел! – злобно процедил Сипякин, услышав короткие гудки.– Ну что уставился? – рыкнул он на телохранителя, кривящего губы.
– Подставляешь своего! – сказал Абрек, выдвинув вперед и без того внушительную челюсть.
– Заткни пасть! – рявкнул Сипякин, закашлялся, схватил бутыль «Смирнофф», налил полстакана и разом выплеснул в глотку. Руки у него тряслись.
– Какой он тебе свой,– уже спокойнее продолжал Конь.– Фраер он!
– Жалеть будешь,– негромко произнес Абрек.
– Хорош целку строить! – сердито бросил Сипякин.– Я тоже рискую! Все мы рискуем!
– Все,– согласился телохранитель.– Только ты жопу свою в кресле прячешь и подняться надеешься. А парня так и так в парашу спустят!
– Потому что мудак!
– Потому что честный! – возразил телохранитель.– А ты, Петрович, честных не любишь!
– Я преданных люблю! – закричал Сипякин.– Преданных! Вроде тебя, кабан! Кончай базар! И позвони этой, Мануэли, пусть приедет! Едздаться хочу!
– Хрен там,– сказал Абрек.– Мандраж у тебя. Не телка тебе нужна, а седуксен.
Сипякин хрюкнул.
– Глянешь на тебя,– сказал он,– говядины кусок! Зачем такой елде мозги, Абрек?
– Узнаешь. Когда Крепленый тебя раком поставит!
– Хер! – закричал Сипякин.– Хер он узнает! А узнает – так Тошка меня покроет!
– Угу. Во всех смыслах. Звонить бляди или передумал?
– Не звони. Не хрен баксы тратить. Налей мне стопарь и пожрать принеси. Проголодался я! – Он откинулся в кресле, прижмурился.– Я, Абрек,– хозяин жизни! Мне хорошо кушать надо!
– Мандавошка ты,– проворчал телохранитель и отправился на кухню разогревать пиццу.
А шеф его тупо уставился в телевизор и долго не мог сообразить, куда пропал звук. Потом вспомнил, взял пульт, и комнату наполнил вой подраненного Хищника.
– Хер им,– пробурчал Сипякин, обращаясь сразу ко всему миру.– Хер им! Абрек, сука, я же сказал: стопарь налей! Боров егучий! – И потянулся к бутыли.
Глава пятая
Когда отец Ласковина, отбывая за кордон, по его просьбе поставил квартиру на охрану, он полагал, что сын будет жить с бабулей на Шпалерной. Благо места там хватит на пятерых. Но Ласковин-младший решил, что свобода должна быть полной. А тут еще подвернулись дальние родственники с просьбой сдать квартирку хорошему человеку, однокомнатную квартирку на Блюхера, неподалеку от авторынка.