Особенно,... 
71 
Он услышал ее мелодичный смех, и волна желания прокатилась по телу. Кровь взволновалась. Ему не нравилось, как на Викторию смотрят другие мужчины. Она была, черт возьми, его женой! Она принадлежала ему, и никому больше.
Он испытывал ревность, смешанную с вожделением, и медленно накалялся. Теплая, радостная улыбка, осветившая ее лицо в момент, когда она увидела его, идущего к ней через зал, только слегка охладила его. Эта улыбка пронзила его, теперь он желал ее еще сильнее, чем прежде.
Или, может быть, он вожделел ее с такой силой оттого, что знал – каждый мужчина здесь желал ее так же сильно.
– Милорд, – сказала она, улыбаясь, – как хорошо, что вы пришли.
Он галантно склонился к ее руке, не отводя глаз от лица.
– Вы сегодня совершенно очаровательно выглядите, леди Брант.
– Как и вы, милорд. Я рада, что вы изменили свое решение.
Он подумал о Фоксе…
– В самом деле? – Прежде чем она смогла ответить, он повернулся к мужчинам, и обращенная к ним улыбка несла в себе оттенок предупреждения. – Джентльмены, прошу прощения, мне нужно сказать несколько слов жене.
Толпа молодых людей боязливо отступила.
– Конечно, милорд, – произнес один из них, виконт Нобби, или Нибби, или как там его.
Корд положил руку Виктории в перчатке на рукав своего фрака и вывел из зала.
– Куда мы идем? – спросила Тори, когда он повел ее по лабиринту коридоров особняка.
– Туда, где мы сможем побыть наедине. – На этом этаже не было спален. Корд открыл одну дверь – оказалось, она вела во внушительный кабинет Таррингтона, в глубине которого вели оживленную беседу несколько гостей. Он закрыл дверь и продолжил увлекать Тори за собой.
– Корд, что это значит? Вы чем-то недовольны? Вполне может быть. Он не был уверен.
– Пока мне неведомы основания для недовольства. Еще одна дверь была открыта и закрыта, но за третьей оказалось то, что нужно. В кладовке на многочисленных полках лежали свежевыстиранные простыни и полотенца, способные заглушить звуки, которые вскоре здесь раздадутся.
– Корд, что вы заду… – Она замолчала, потому что он втянул ее внутрь и плотно закрыл дверь.
– Я вернулся домой, а вас нет. Пока я не увидел вас здесь, в танцевальном зале, я не до конца понимал, как мне вас не хватало.
– Но это кладовка…
Он прервал ее поцелуем. Долгим, горячим, очень основательным поцелуем, который положил конец всяким вопросам. Она прижалась к нему, шепча его имя.
В кладовке было темно, приятно пахло крахмалом, мылом и лавандой. Тонкие руки Виктории обвились вокруг его шеи, она отвечала на его поцелуи с той же страстью. Ее язык оказался внутри его рта.
Она уже была влажной, с триумфом обнаружил он, а его поглаживания делали ее еще более податливой.
– Корд, вы… вы ведь не можете…
Еще один поцелуй дал ей понять, что может. Он сумел расстегнуть достаточно пуговиц, чтобы спустить лиф ее платья и добраться до ее грудей. Они выпали на его ладони; он нежно потрогал соски, отчего они сделались твердыми, как алмазы, и услышал, как ее дыхание стало прерывистым.
Темнота окружала их, образовав эротический кокон, внутри которого прикосновения ощущались острее и усиливали быстро нарастающее желание. Его рука блуждала по ее теплой, шелково-гладкой груди, он вдыхал слабый аромат ее духов.
Наклонившись, он захватил ртом нежную выпуклость, и Виктория изогнулась дугой ему навстречу. Она задрожала, когда он еще раз взялся за ее платье, задрав его выше талии. Его руки ласкали ее бедра и ягодицы. Подняв ее, он поместил ее ноги вокруг своей талии. Он нашел самое нежное место и гладил его, пока она не задрожала, умоляя, чтобы он взял ее.
Расстегнув панталоны, он освободил себя. Единственным глубоким ударом он погрузился до самого основания.
О, какое это было блаженство. Виктория издала тихий звук, побуждая его начать двигаться, но он медлил, наслаждаясь ощущением ее тела вокруг него, своей плоти внутри ее. Ее руки все сильнее сжимали его шею, ее прелестные груди вжимались в его грудь. Она извивалась, заставляя его содрогаться.
– Корд… пожалуйста…
Он начал двигаться, возбуждаясь желанием в ее голосе. Крепко взявшись за ее бедра, чтобы она выдержала его удары, он начал с силой глубоко входить в нее, чувствуя, как по нему пробегают волны тепла.
Жалобные звуки вырывались из ее горла, они усиливали его желание, заставляя двигаться быстрее, глубже, с большей силой. У нее вырвался вопль наслаждения, и оставалось надеяться, что его заглушили содержимое кладовки, голоса и музыка там, за дверью.
71 
