Особенно,... 
69 
– Нет. Сейчас, парень,– нет. Вот при прежнем-то Владетеле – бывало. Я его не застал, но говорили такое, что и не повторишь. Народу извел – страсть. А как помер – соххогоя все переиначила. Теперь почти как у людей. Если и замучают кого – за провинность. Этим уж сынок занимается – не госпожа. Сынок бы с папашей поладили. Но госпожа ему воли – хрен! Да я и ей не верю. Красноглазая есть красноглазая. Что у нее на уме? Себя вот возьми. Ты кто есть? Схваченный. Хуже раба. А она тебя держит – никто тронуть не смеет. Зачем?
– Как – хуже раба? – удивился Санти.
– Ну, раб – он свой. Деньги за него плачены. А схваченный вроде преступника. Хотя кто их разберет, красноглазых? Один у них порядок: ты – хоб! Но платят хорошо. И нанятых не обижают. Кто б у них иначе служил? Убирай парус, парень! Ты вот во Дворце живешь, может, поболе моего знаешь.
– А скажи, как отсюда в Фаранг весть подать? – осторожно поинтересовался Санти.
– Эко ты! Никак! Разве что Ортран или Сихон, Начальники Страж, помогут. Но от них не жди. Они хозяйке пятки лизать готовы. Иной раз стыдно смотреть. Что золото с людьми сотворяет! Эй, эй! Кранцы-то, кранцы вывешивай!
Юкка подошла к причалу, и Санти ловко набросил огон швартова на деревянный кнехт.
– Спасибо, мастер! – поблагодарил он, вылезши на пирс.
– Приходи, сынок! – отозвался Хорон.– Хоть кому я нужен в этом мире!
* * *
– Воины готовы, сирхар! Королева ждет!
– Много ли воинов, Клет?
– Три большие хогры, сирхар. Пешие.
– Это ничего. Что донес беззаконник?
– Идут, сирхар. Все.
– Другие мне не помеха. Его одного боюсь.
– О сирхар! Ты – боишься?
– Мой страх – от бога, Клет.
– А не обойдут, сирхар?
– Нет. Пошевелю Лихо. Не сплоховали бы тонконогие!
– Три большие хогры, сирхар! Почти войско!
– На этого войско – в самый раз. Подай мой Хлыст, Клет. Плащ подай. Королеве скажи: иду! Пусть не ропщет. Три хогры! Одарю блаженством. Достойна. Жертва готова?
– Как повелел.
– Пусть ведут. Хаор Хаором, но и других умилостивить надо. Что за шум?
– Воины радуются, сирхар!
* * *
Почти две сотни воинов, каждый рядом со своим пардом, выстроились на площади. Все солдаты Владения, кроме тех, кто занят в караулах. Солнце садилось. Полчаса назад прошел дождь, и воздух пах цветами и мокрой травой.
«Две сотни – немного,– думала Нассини, пока рабы неторопливой рысцой несли ее паланкин вдоль замершего строя.– Но каковы! Каждый двадцати стоит!»
Соххогоя вглядывалась в лица и с удовольствием наблюдала, как смущенные воины опускают взгляд.
«Каждого, каждого! – думала она.– Чтоб были верными. Чтоб были преданными! Золото – лишь золото. Золота мало. Помнить должны. Каждую минуту вспоминать. С благоговением. Любить должны. Жаждать. Бояться и надеяться…»
Толпившиеся за воинами слуги вытягивали шеи, но мало что могли разглядеть за спинами солдат и широкими крупами пардов.
Мугган, ехавший чуть позади матери, насупясь, глядел в ее обтянутый золотой сеткой затылок.
«Все – ее! – думал он.– Хоть бы один – мой! Хоть бы один паршивец! Сука! Вертишь мною, будто я тупоумный хоб! Сука! Сука! Сука! Когда-нибудь я вспорю твое чрево! Бездонное подлое чрево! И затолкаю туда всю твою коллекцию!» Он представил, как будет выть соххогоя, как будет кататься по заблеванному ковру, а он будет стоять и… А потом… Мугган не представлял, что будет, когда он сам станет Властителем,– все застилала пелена. Он вытер вспотевший лоб… И вдруг ему представилось: вот он – есть, а ее – нет. И в груди стало холодно.
«Сука! Сука! Сука! – кипел от бессильной ярости Мугган.– Даже выпустить кишки тебе не могу! А эти твои!..»
Он с такой злобой уставился на ближнего воина, что того передернуло.
«Мясо! Мясо! Любуйся! Все твои! Зато я любого могу взять на клинок! Любого! Все знают! И ты знаешь, сука! Я – соххогой!» – и, утешенный этой мыслью, погладил парда между ушами. Зверь обрадовался нежданной ласке и довольно заворчал.
Носилки миновали последнего, и из глоток воинов разом вырвался рев. Владычица благосклонно кивнула. Воины, слуги, рабы – все разом вздохнули. Добра соххогоя – никого не накажут. Третий день никого не наказывают. С тех пор как появился новый схваченный, юноша с зелеными глазами. Тиха соххогоя – недаром злобится красноглазый. Тиха. Задумала что-то. Ну, подай боги милость – не меня коснется. Так думал каждый. День миновал. У ночи – свои заботы. Много еды, много веселья. Кто ценит каждый день жизни – тот веселится вволю. Завтра, быть может, некому будет.
69 
