98 
– Это твое решение выйти замуж. Ты ведь не по приговору суда жила с ним.
– Но я была глупой девчонкой. Я думала, что мне нужен такой человек, как Солод. За которым как за каменной стеной. Но я ошибалась. Кроме того, Леонид как-то незаметно рассорил меня с друзьями и знакомыми. Потом восстал против байкерского клуба. И я снова уступила. Как уступала потом сотни раз – и в большом, и в малом. И осталась одна. Мы редко приглашали гостей. А если приглашали, то это были какие-то бизнесмены или чиновники. И сами редко выбирались на люди. Ребенка Солод не хотел, говорил, что еще не настало время. Последние годы я была очень одинока. И страдала от этого. А Солоду, кажется, нравилось наблюдать, как я тоскую по людям, по человеческой дружбе. И по любви. Я давно поняла, что мы с Солодом должны расстаться. Но все тянула с этим разговором, не решалась начать.
– Когда отношения выяснили, Солод стал тянуть с разводом?
– Точно. Мне назло. И тут я встретила певца Максима Карлова, – Алла закрыла глаза и потерла веки пальцами. – Господи, я как вспомню о нем, у меня мурашки по коже бегают… Это был квартирный концерт. Он пел под гитару для друзей. И я попала на вечеринку с одной знакомой. Она позвонила, предложила сходить…
– Квартирный концерт? Это что: один исполнитель и двое слушателей?
– Слушателями была заполнена большая комната. Но мне казалось, что в тот вечер он пел только для меня. И смотрел только на меня одну. Представь. Он допел романс, который заканчивается такими словами: «И снова низко голову склоняя, я эти руки женские целую». А потом вдруг встал, подошел ко мне, опустился на колени и поцеловал руку. Я взглянула в его глаза и подумала: «Боже мой, это судьба». А потом все закружилось, потеряло очертания и понеслось куда-то. Это как будто с горки на санках несешься. Дух захватывает. И страшно, и сладко. А потом убили Макса – и остановка. Это был единственный человек, которого я любила по-настоящему. Всей душой, как только могла. И сейчас люблю. У тебя была в жизни настоящая любовь?
– Не знаю, – ответил Стас.
– Я хочу, чтобы ты понял главное. Все, что я делаю, – из-за него. Если бы вопрос был в деньгах, я бы, наверное, отступила. Но все это – ради Макса. И неважно, что его больше нет. Неважно, верю я в справедливость или не верю. Важно, чтобы убийцы ответили за смерть этого человека. Ты бы лучше понял меня, если бы знал Карлова ближе. Это был по-настоящему талантливый поэт и музыкант. И прекрасный человек с тонкой ранимой душой большого художника. Он рано лишился родителей. Рос в детдоме. Там у них на праздник давали на десерт кусок хлеба, на который сыпали натертую морковь, а сверху – сахар. Ему не везло в жизни, но он не озлобился, не затаил обиды на людей. Как бы Макса ни обижали при жизни, за него никогда никто не заступался. Теперь ты понимаешь, почему я поступаю именно так, а не иначе.
– Стараюсь понять, – кивнул Стас. – Позвони старикам, пока еще есть возможность дозвониться. Мы удаляемся от города. В степи мобильный телефон сигнала не поймает.
Минуту Алла возилась с телефоном.
– Трубку никто не берет, – сказала она. – Видно, спать легли.
– Старик говорил, что они ложатся поздно, – возразил Стас. – Это я точно помню. Он сказал: теперь мне не нужно много времени на сон. Мол, мы ложимся поздно ночью, а встаем рано утром.
– Сегодня они устали. И легли раньше. Тете Зое нездоровится.
– Звони снова.
Стас видел сзади огоньки автомобильных фар и думал о том, что пистолет остался в сумке Радченко.
Глава 21
Алексей Алексеевич Романенко лежал в большой комнате на неровных досках пола. Он наблюдал, как кровавое пятно медленно расплывается вокруг его головы, и слышал бесконечные телефонные звонки. А на кровати сидела и плакала, прижимая ладони к лицу, жена Зоя.
Сначала Романенко было больно, потом он несколько раз терял сознание, но быстро приходил в себя. Он видел, как жену бросили на кровать и стали хлестать по спине собачьим ошейником. А дальше снова кровавый туман. Сейчас он видел, как какой-то мужик поднял полено из тех, что были свалены у печки, подошел к Зое, размахнувшись, ударил ее по шее. Полено отскочило куда-то в темноту, женщина закричала.
– Не бейте ее, – прошептал Романенко. – Прошу вас, ради бога… Она больной человек.
– Зато ты, гляжу, здоровый, – сказал Вадим Гурский. – Говори громче, тварь. Или тебе зубы жмут?
– Чего? – с усилием переспросил Романенко.
98 
