118 
Лопатин посмотрел на часы и подумал, что госпоже Зудиной жить осталось с гулькин хрен.
* * * *
К дому на далекой окраине Волгограда подъехали, когда вечерние сумерки переродились в черную беспросветную ночь. «Газик» съехал правыми колесами в канаву, едва не приложился кузовом к глухому забору. Полная луна, прервав свое движение по небу, зацепилась за верхушку одинокого фонарного столба. Вылезая из машины, Тимонин погрозил небесному светилу кулаком. Показалось, что луна дразнилась: корчила рожи и высовывала желтый язык.
За долгую дорогу, пролегающую по степным разбитым дорогам, Тимонин совершенно потерял ориентировку в пространстве и во времени, несколько раз засыпал, снова просыпался, делал глоток водки из армейской фляжки, что подносил Лопатин, и снова отключался. Бритоголовый водитель тоже прикладывался к фляжке. Несколько раз на крутых поворотах в полной темноте он чуть было не поставил «газик» на уши, но чудом обошлось.
Лопатин наказал водителю погасить габаритные огни, не включать радио и никуда не отлучаться от машины. Затем он взял Тимонина за локоть, провел через калитку. По неприметной в темноте тропинке, они прошли к дому. Возле крыльца стало светлее, в освещенных окнах можно было разглядеть, как по комнате движутся какие-то тени, под потолком сияет шестью рожками люстра из цветного стекла.
Когда Лопатин распахнул дверь в комнату, два голых пояс мужика, склонившиеся над широкой кроватью, распрямились, как по команде, оглянулись на дверь.
– Свои, – заорал Лопатин и поднял в приветствии правую руку.
Мужчины расступились. В комнате было так жарко, как бывает в русской бане перед вторым затопом. В нос шибанул запах дешевых папирос и человеческого пота. Тимонин, шедший следом, увидел на кровати раздетую до трусов полную женщину. Ее руки и ноги были прикручены бельевыми веревками к деревянным резным спинкам, рот заклеен белым квадратом пластыря. На ногах несколько ножевых порезов. Лопатин снял с плеча ремень сумки, сбросил с себя рубашку. Подошел к кровати, задрал ногу и опустил подметку ботинка на живот женщины.
– Твой муж был очень расстроен, – выкрикнул, брызгая слюной, Лопатин. – У него слабое сердце, а ты его дожимаешь, гадина. Вчера он своими глазами увидел, как какой-то мудак имеет его детку.
Женщина заплакала и носом что-то промычала в ответ. Лопатин вернулся к застывшему в дверях Тимонину, взял его за руку и со словами «чувствуй себя, как дома» усадил на кровать. Затем полез в сумку, вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Тимонин, окончательно впавший в прострацию, заулыбался счастливой улыбкой идиота.
– На добрую память, – пояснил Лопатин.
Он вложил в руку Тимонина охотничий нож с длинным гнутым на конце клинком, достал из сумки видеокамеру, подсоединил аккумулятор. Припав глазом к видоискателю, нажал кнопку. С разных точек комнаты Лопатин снимал Тимонина, безучастно сидящего на краю кровати рядом с беспомощной жертвой. Тимонин тупо улыбался и перекладывал из руки в руку охотничий нож, не зная, что с ним делать.
Наконец, поднес нож к губам и языком лизнул окровавленный клинок. Отличный план, потрясающий типаж: патологический тип беспощадный убийца, наслаждаясь видом крови, готовится нанести жертве смертельный удар.
Затем Лопатин передал камеру одному из своих помощников, показал, с какой точки следует снимать. Сам уселся на кровать, вложил в руку Тимонина стопарь, обнял его за плечи. Акт второй: лучшие друзья за рюмкой водки. При монтаже можно будет вырезать Лопатина или оставить все, как есть. Там видно будет.
Лопатин встал и задумался: не поиметь ли эту суку перед тем, как она сдохнет? Молодая баба слишком толста, такие коровы не в его вкусе. Лопатин уже машинально расстегнул пуговицы ширинки. И тут отказался от этой мысли. Не всякий солдат срочной службы, который истомился в своей казарме без женщины, уже подумывает о мужиках, позарится на такое добро. Ну, и вкус у Зудина… Просто тихий извращенец.
Он пересадил Тимонина в кресло, взял нож. Склонившись над кроватью, полоснул лезвием по верху женской груди. Кровать затряслась, заскрипела. Алла силилась подтянуть ноги к животу, разорвать веревки.
– Лежи тварь, а то морду разрежу, – крикнул Лопатин. – У, какая у тебя густая кровь. Совсем не идет. Ну, совсем.
Он прикоснулся рукой к женской груди, размазал кровь по телу. Взял камеру и сделал несколько долгих планов. Хорошо бы Тимонина заснять на этой окровавленной потаскушке. Якобы он возбудился от вида крови и полез на бабу. Но мужик совсем не в форме, едва ноги передвигает, ему на Аллу нипочем не залезть. А если он и примет горизонтальное положение, то сразу заснет. Какие уж тут эротические мотивы.
118 
