Особенно,... 
75 
Наташа вынуждена была признаться Серову, что у нее нет даже отдельного закутка, где они могли бы спокойно поговорить.
— И не надо, — понимающе молвил Серов. — Я ведь уже сказал самое главное, все, что хотел. И времени на разговоры у нас уже нет. Только вот еще уясни, моя птичка, что ты, я это понял сейчас окончательно, действительно стоишь того, чтобы ехать в Москву. Ты — большой ученый, я вижу это по твоей работоспособности, по упрямству. Из таких, как ты, и получаются потом корифеи. Я сам в детстве, возможно, хотел быть таким. Но про меня совсем другая история. Я тебе как-нибудь расскажу.
А сейчас я приехал за тобой. Я думал о тебе весь год, с тех пор как вернулся, и мог бы приехать и раньше, но просто так ездить мне казалось бессмысленно, а забрать тебя было некуда. Теперь вот у меня есть небольшая квартирка в Кузьминках, вступил наконец в кооператив на заграничные деньги. Не ахти, конечно, что, но жить в ней можно. Рядом старинная усадьба и парк, в нем есть ручные белки. Мы с тобой будем их кормить и тем самым способствовать увеличению их поголовья. Правда, нам предстоит сделать в квартире ремонт! Уж ты сама сделаешь по своему вкусу. Я один на себя брать такую миссию побоялся. Подумал, что, если начну, но не справлюсь, от тоски запью!
Он скосил на ее озорноватый серый глаз, и по его тону Наташа поняла, что он шутит. Но насколько он шутит, а насколько говорит правду, было ей до конца не ясно.
«И эти его ловеласские увлечения… — мелькнуло в голове. — Черт его знает, зачем он приехал…»
Тут Серов встал в серьезную позу и взял ее за руку.
— Ну что ты стоишь? — спросил он, и в голосе его прозвучало нечто такое, что Наташа поняла: скажи она сейчас одну неверную фразу, он развернется и уйдет. Слишком необычна, видимо, была ситуация и для него. — Иди попрощайся с профессором, — сказал Серов. — Если ты хочешь начать учебный год в одном из крупнейших институтов страны, ехать надо в ближайшие дни. Лучше завтра. Но начинать тебе там придется скорей всего с должности младшего лаборанта. Ну, согласна? — Он нетерпеливо притопнул ногой.
Насчет лаборантки он специально сказал, чтобы ее проверить. Конечно, он приложит все силы, чтобы устроить ее ассистентом или научным сотрудником. Но все-таки оставалось неясным, как она к нему относится.
Наташа смотрела на него во все глаза. Вот оно! Бог, или вселенский разум, или кто там еще послал ей в помощь этого человека. Как удивительно все-таки устроен мир. Один мужчина вместо другого. Но что же ей делать? Ведь нужно решать. Как бы там ни было, но даже за одно только предложение она ему благодарна.
— А ты меня хоть немножечко любишь? — В голосе ее звучало сомнение.
Он поднял руки и, крепко прижав ее к себе, засмеялся:
— Будем дружить! — А потом добавил: — Мне без тебя было действительно очень скучно, тоскливо, и я вспоминал тебя чуть не каждый день. Твою походку, твой журнал по иммунологии, ту ночь, которую мы провели вместе. — Он помолчал, а потом сказал очень серьезно, глядя на нее как на пациентку, которой предстоит сложная операция: — Мне кажется, мы с тобой в чем-то похожи. Нам хорошо будет вместе. Ты веришь?
— Верю! — И Наташа почувствовала, будто вновь помолодевший и сильный отец ласково берет ее на руки и поднимает высоко, куда-то в небеса. И в умилении, боясь спугнуть это чувство, она осторожно поцеловала Серова в щеку.
Три дня прошли как в тумане. Ровно столько понадобилось времени, чтобы оформить все документы, зарегистрировать их брак, причем ей пришлось подложить под платье небольшую подушку, распрощаться с друзьями, с коллегами.
Старый профессор сокрушенно качал головой, но не мог скрыть некоторого облегчения от расставания с ней. Удивленную Катю забрали из школы. Самое трудное для Наташи было объяснить свой неожиданный шаг родителям. Мать была против ее отъезда. Она вначале и слушать ничего не хотела. С отцом Наташа говорила, опустив глаза, и испытывала чувство, будто совершает предательство. Отец сидел рядом с ней в кухне на той же старой табуретке и в сотый раз повторял:
— Если будет трудно, Катеньку вези к нам.
— Папа, папа, как я буду там без тебя! — Наташа плакала, держа его за руку.
На вокзале была страшная сутолока. Люди, вещи — все кружилось у нее в глазах. Среди моря чемоданов и сумок лежал большой букет разноцветных гладиолусов — отец рано утром привез их с дачи.
— Наташенька очень любит цветы! — почему-то оправдываясь, говорил он Серову.
75 
