Особенно,... 
24 
Несколько раз, не скромничая попусту, говорил об этом Татьяне, встречая скептическое:
– Я за тебя рада.
Но вот наступило время показа «Морозных узоров». Первый он запланировал на восьмое января, как раз сразу за рождеством, когда закончатся посты и в его дом моды смогут прийти и верующие, и атеисты, а последний – на двадцать пятое, на Татьянин день.
Модели, наряженные в платья, напоминающие изящно-морозную северную зиму, уже толпились у входа, а он заканчивал макияж Татьяны. Почему-то не захотел передать ее в опытные руки своего визажиста, и всё, от начала до конца, проделал сам. Может быть, прощался? Наряд для нее он тоже сшил сам, и теперь любовался ее ладной фигурой, подчеркнутой коротким, до колен, золотистым платьем для коктейлей. Она казалась очень молодой, миленькой и задорной.
Антон усадил в ее в первом ряду, чтобы она видела всё до мельчайших деталей. Когда на помосте демонстрировался особо удачный наряд, Татьяна поощрительно ему улыбалась, и эти улыбки казались ему куда ценнее бурных аплодисментов восторженных зрителей.
Глава пятая
Показ «Морозных узоров» явно удался. Взыскательную душу Антона грели лестные отзывы о коллекции. Все приглашенные им гости, московские, питерские, из окружающих областных центров, ближнего зарубежья, из стран Балтии, Польши, те, кто приехал благодаря налаженным им личным контактам и те, кто узнали о нем из Интернета или прессы, были в восторге от предложенных им моделей и фасонов.
Одобрительные отзывы внушали оптимизм, а количество заказов превысило самые смелые его расчеты. Одним темным пятном на его горизонте были мысли о Татьяне, вернее, о расставании с ней. В любовь он не верил. Какая может быть любовь в его мудром возрасте? Ему же не двадцать лет, а тридцать пять. Просто ему с ней комфортнее, чем с другими, только и всего. Но даже ради самого изысканного комфорта не стоит сохранять такие сложные, бередящие сердце отношения. Он твердо решил уйти от нее после последнего показа.
Тягостно раздумывал о прощальном подарке, что без слов сказал бы ей о неминуемом разрыве. В конце концов остановился на изящном ожерелье из желто-матового жемчуга. Татьяна умный человек и сразу поймет, что это завершение. Ожерельем всё началось, ожерельем и закончится. К тому желтоватый цвет символизировал не измену, нет, такими категориями он мыслить не хотел, но перемену. И жемчуг – как слезы прощанья. Это Антону понравилось, недаром он был поэтом, пусть и не высказывал в стихах владевшие им чувства.
Двадцать пятого привычно наряжал Татьяну сам и чувствовал, как нервно подрагивают его руки. Надев ожерелье, низко склонился, нежно поцеловал ей руку. Выпрямившись, посмотрел в лицо. Оно не изменилось, но чуть подрагивающие уголки ее губ сказали ему, что она всё поняла. Антон с внутренним облегчением подумал: как приятно иметь дело с интеллигентной женщиной! Никаких слез, никаких упреков, и соответственно, никаких сожалений ни с той, ни с другой стороны.
Посадив Татьяну в зал, вышел на подиум и начал последний вечер.
Показ «Зимних сюжетов» проходил как обычно. Зал был полон, было шумно и весело, шампанского и хорошего вина было вдосталь.
После дефиле Антон, не подходя к Татьяне, говорил с одним из своих поставщиков. Чересчур широко улыбаясь, отчего улыбка походила на волчий оскал, к нему подошла высокая породистая блондинка в длинном платье с разрезами по бокам, обнажающими стройные ножки. Не представляясь, заявила:
– Здравствуйте, Антон! – она говорила тягучим манерным говорком. – Вы сегодня выше всяких похвал!
Антон подозрительно уставился на девицу. С воспитанием у нее была явная напряженка: она отчего-то считала, что ее должны знать все.
– Извините, а вы кто? – прозвучало не слишком вежливо, но Антону на это было наплевать.
Она вновь белозубо улыбнулась с откровенной потугой на светскость.
– Ой, извините, я не представилась. Просто мне казалось, что в этих кругах меня уже все знают.
Она сунула ему под нос свою ладонь тыльной стороной вверх, явно для поцелуя. Антон взял протянутую ему руку, но целовать не стал, а нехотя пожал и тут же выпустил, будто боясь обжечься.
Чуть надув губки от столь явного пренебрежения, представилась:
– Оксана. Дочь Олега Аркадьевича.
Поскольку этот самый Олег Аркадьевич был одним из самых ярких представителей секс-меньшинств, Антон недоверчиво вскинул брови. Заметив это, она хихикнула:
24 
