Последние отзывы

  5  

Волосы и одежда вампира сразу же вспыхнули. Пока он выбирался из огня, я вытащил свою оторванную руку и... с удивлением увидел, что на ее месте уже выросла новая. Я с трудом разомкнул пальцы, в которых был по-прежнему зажат кол, и вновь ринулся на В.

К моему удивлению, он послушно раскинул руки, добровольно превратившись в мишень. На лице его играла все та же дьявольская ухмылка. Собрав все свои вновь обретенные силы, я нацелил кол прямо в его холодное сердце и ударил. Потом еще и еще.

Кол его даже не касался!

Обезумев, я продолжал размахивать деревяшкой, постоянно наталкиваясь на невидимую преграду. Кол отскакивал от нее. Я неистово молотил, пока мое орудие мести не затупилось. Все это время В. негромко посмеивался и снисходительно поглядывал на меня, как взрослый смотрит на безуспешные попытки упрямого и озлобленного неудачей ребенка. Неожиданно его улыбка сменилась гневом.

– Дурак! – сердито сплюнул он. – Ты что, считаешь себя удачливее других? Думаешь, тебе повезет и ты сумеешь меня уничтожить? Ни тебе, ни твоему сыну не уйти от меня. Смирись, Аркадий! Покорись судьбе!

– Ни за что, – прошептал я, прочитав в его глазах собственный приговор.

Я понял: надо бежать отсюда, иначе меня ожидает участь, которая была мной уготована Владу. Повернувшись, я буквально вылетел из гостиной. Меня спасла какая-то доля секунды. Дверь за мной с шумом захлопнулась, и в тот же миг ее пробил кол, пущенный В. мне вдогонку. Какой же надо обладать силой, чтобы тупой кол пробил толстое дерево и застрял в ней, будто стрела?

Бежать. Немедленно бежать отсюда!

Меня обуял ужас. Нет, меня страшила не гибель, а осознание того, что мне еще очень долго придется влачить ненавистное существование вампира, пьющего кровь невинных жертв. Так будет продолжаться дотех пор, пока я не уничтожу В.

Судьба не оставила мне выбора. Я и в самом деле был новичком в мире неумерших; еще одно такое нелепое сражение, и со мной будет покончено. О том, чтобы покориться В., не было и речи. Он уничтожит меня, а проклятие перейдет на моего бедного несмышленого сына, и к зловещей цепи добавится новое звено.

Но ведь я могу попытаться разыскать их: малыша и Мери, мою дорогую, любимую Мери! Ее образ и сейчас стоял у меня перед глазами: золотистые волосы, разметавшиеся по плечам... бездонные синие глаза, полные безграничной любви и боли... и револьвер, зажатый в побелевших, дрожащих пальцах... Я мысленно возвращаюсь к моменту своей смерти, и вновь меня окружают те же звуки, что и тогда: лошадиное ржанье, грохот копыт, громкий скрип колес... Мне не дает покоя последняя сцена. Она часто повторяется в моих тревожных снах. Мери, с белыми как мел губами, стоит во весь рост в коляске, не сознавая, что испуганные лошади уже рванули прочь и увозят ее от меня.

Что сталось с ней потом? Я часто задавал себе этот вопрос. Твердости сердца моей Мери мог бы позавидовать любой мужчина. Но ее тело было слабым, измученным тяжелыми родами и большой потерей крови. Сумела ли она выжить?

Но пытаться разыскать Мери и малыша означало бы навести В. на их след. Этого я бы себе никогда не простил. Вампир преподал мне хороший урок – одного стремления уничтожить его мало. Я должен узнать, какими силами теперь обладаю и как наилучшим образом их использовать.

Той же ночью я покинул родные края и отправился в Вену. Я неплохо знал этот город и надеялся затеряться среди его жителей, чтобы получить возможность все тщательно обдумать и разработать стратегию дальнейших действий. В Вене я впервые узнал о существовании Шоломанчи, а также еще об одном аспекте договора, который Влад от меня скрыл.

* * *

Ночь, когда я узнал о Шоломанче, стала также ночью моего величайшего падения. Я воочию убедился в том, что совершенно утратил человеческий облик. И отнюдь не совпадение, что именно тогда, поздним вечером, мы встретились с сестрой. С этого все и началось... Воспоминания о той страшной ночи еще слишком свежи, они и сейчас наполняют меня стыдом. Правильно ли я делаю, описывая собственный позор и злодеяния?

Прости меня, Стефан...

Меня разбудил голод. Я встал и начал мерить шагами комнаты небольшого дома, снятого мною в Вене. Голод вгрызался в мои внутренности с остервенением лисенка, которого поймал маленький спартанец из знаменитой легенды^[3]. Я знал: рано или поздно мне придется уступить его настойчивым требованиям и выйти в залитый огнями город на поиски новой жертвы. (Мне всегда бывает тяжело выходить в город. Прежде, будучи живым, я любил Вену. Мне нравились ее рестораны и кондитерские, магазины, музыка. Теперь же я способен наслаждаться разве что музыкой, но и в этом я вынужден себя ограничивать. Это сущая пытка – голодным сидеть среди разряженной, надушенной публики, слушая негромкие, призывные удары множества сердец и вдыхая удивительный аромат теплой крови. Нет, музыку я способен слушать, лишь когда сыт.) Можно, конечно, остаться дома и сражаться с муками голода... Несколько раз, испытывая жгучую ненависть к себе, я был готов сознательно выбрать голодную смерть, но мысль о необходимости уничтожить Влада всегда оказывалась сильнее. Пока я с ним не расправлюсь, нужно поддерживать свое существование.

  5