40 
— Скажи: кролик! — Яким попытался ударить старого вампира, но промахнулся. В следующее мгновение его вздернули вверх.
— Не гни-у-шка! — сказал Жан.
— Значит, гордость у тебя все-таки осталась? — Яким начал смеяться.
Жан мотал его, как пес кошку, а Красавчик хохотал. Неровный свет факелов превращал эту картину в уродливое, но завораживающее зрелище. Мистерия. Черно-красное, с резкими тенями…
Лота прицелилась. Камень-Сердце! Получится… я знаю, У меня получится…
Жан отбросил Красавчика к стене. Оскалился. Пасть у него была вымазана кровью.
Лоту охватила дрожь. Ствол пистолета ходил ходуном. Она положила оружие на локоть левой руки, прицелилась…
Пламя факелов вдруг задергалось.
Получится!
Лота плавно потянула спусковой крючок…
Факелы разом полыхнули и — погасли.
Дыхание Логова. Все дети Малиганов о нем знают.
Тьма
Остановить выстрел она уже не могла. Вжж. Бух! Темноту разорвало вспышкой. Тугой и резкий звук. В краткое мгновение Лота заметила горбатого Жана и лежащего Красавчика… Как на картине Питера Брайгеля… Темнота.
Перед глазами — скачут пятна. От выстрела Лота почти ослепла. Сердце бешено колотится. Невыносимо пахнет порохом.
Дрожь стала болезненной. Казалось, сердце вот-вот остановится…
И тут дрожь оборвалась. Стало тихо.
«Попала или нет?»
В наступившей тишине было слышно, как где-то течет вода. Лота замерла. Кап. Кап. Шшшш.
«Красавчик, ты — тупой ублюдок!»
Сейчас она была беспомощна. Вокруг — густая тьма со всполохами пятен. Лота знала — эти пятна существуют только в ее воображении. В отличие от многих из своей семьи, она плохо видела в темноте… если только…
Глухой удар…
Дико закричал Яким. Лота почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.
«Я ненавижу тебя, Красавчик!»
Кажется, он достаточно ее разозлил.
Она вслепую побежала вперед, повторяя про себя: тупой ублюдок, тупой уб…
Крик.
Лота почувствовала, что изменяется. Обычно это был взрыв — и жуткая боль. Сейчас — мягкое перетекание. Словно вся она — расплавленный металл, который переливают из одной формы в другую. Вот, вот…
Перелили.
Лота встала на все четыре лапы, ударила хвостом и зарычала.
Темнота стала прозрачной.
Теперь она видела все.
Стиснутый стенами Логова мир вокруг наполнился движением, яростью и болью.
Вспышка боли! Жан, хоть и старый, все же оставался вампиром. Даже пантере с таким сложно справиться. Лота отлетела, ударилась о землю, вновь поднялась и изготовилась к атаке. Плечо стало горячим. По черной шкуре потекла кровь.
Жан стоял, оскалив клыки. Изуродованный, с вытекшим глазом. Уцелевшее око горело желтым огнем. Позади него куском фарша лежал Яким.
Лота зарычала.
За спиной Жана поднялся Красавчик. Лота не знала, чего ему это стоило. Кости так быстро не сращиваются — даже при его способности регенерировать. Лицо залито кровью. Он коротко замахнулся…
Ударил.
Жан завизжал так, что заложило уши. А потом умер.
Ребра болели — несмотря на кожаный нагрудник. Лота представила, что случилось бы, если бы Красавчик бил в полную силу.
«А если у него не будет шпаги?»
Яким посмотрел на Лоту.
— Миледи, — сказал Красавчик. Поднял правую руку. Она дымилась. Яким разжал пальцы — на ладони лежала сплющенная серебряная пуля. Плоть вокруг почернела и словно бы тлела изнутри. Из трещин сочился вязкий дым. — Вот так, — сказал вампир. И упал.
Глава 8 РОДСТВЕННИКИ
Лота
Море наступало с ленцой и небрежением, как идет в атаку иной дворянин — расстегнув на груди рубаху и зажав в зубах травинку. Волны набегали на берег и откатывались назад, слизывая песок — расслабленно, словно в истоме. Не очень ш-ш-ш и хотелось, говорили они. В другой ш-ш-ш раз. Море в свете зари казалось черным и густым, как сантагское вино.
У самой кромки прибоя, на возвышенности, торчало сухое дерево, похожее на рыболовный крючок.
«Или не дерево?»
Лота не знала. Она оторвала взгляд от окна, провела рукой по проему. На пальцах осталась кирпичная пыль. Не красная. Скорее — цвета старой охры. В остальном ладонь была совершенно чистой. Никакая грязь в проеме не задерживалась. Еще одна загадка Рассветного окна…
Не считая, конечно, вида на неизвестный берег неведомой страны.
40 
