89 
Как говаривал один мой знакомец из гильдии Ангелов…
Не пора ли проломить кому-нибудь череп?
…Камзол после краткого раздумья с себя снял. Бросил его на лестничные перила — для правдоподобия. Рубашку расстегнул, с треском надорвал кружева. Слуга притащил штук восемь пистолетов. Пару я тут же разрядил в картины, прости брата, Лота, он засранец, портит тебе дом, чтобы не вызвать подозрений… В голове — звон от выстрелов. Бедные слуги. Чистка, замывание крови, уборка — и все в лихорадке. Еще и над головами пули свистят. Быстрее, быстрее, быстрее! Тела — в подвал, кровь — замыть. И вино. Где, черт возьми, следы моей оргии? Где вино?!
Уже несут? Отлично! Почему одна? Где вы видели оргию с одной бутылкой?! Еще, каналья! Живо!!
И все-таки кто они такие — эти нападавшие?
Уж больно хорошо тот бородавчатый двигался. Обычный человек так не может. Разве что некры наелся, этого запрещенного снадобья. Правда, некра только в Уре в ходу, и только у аристократов — вернее, у тех, кто может себе это позволить… Дорогая штука. Значит, нападавшие из Ура? Гильдия Ангелов? Да нет, головорезы как раз местные. Кроме последнего, прыгучего.
И еще Дакота — что я о нем знаю?
Я повел плечами, шея занемела — словно от долгого напряжения мышц. Объяснения подождут до лучших времен. А сейчас по тексту пьесы пришла пора выпить. Второй акт начинается. Я поболтал бутылкой в воздухе — судя по звуку, еще осталось на четверть примерно. Вино далеко не лучшее, вкус жестковат и сладкое чересчур, но — мне ли привередничать? На театральных подмостках, помнится, воду подкрашенную пил, а хмелел, как от выдержанного сантагского. Сейчас главное — запах.
— Бегу, бегу, — Голос привратника, однако, особой торопливости не выказывал.
— Открывай, кому сказано! — не выдержали за оградой. — Потяни у меня еще! Именем герцога, болван, ясно тебе?!
— Вот граф, милостивец наш, вернется и что он скажет? — спокойно отвечал привратник. — Скажет: «Почему ты, Уорни, открыл ворота ночью и позволил побеспокоить прекрасную госпожу твою?» Так он скажет…
— Он скажет: Уорни, ты умный слуга, ты верно исполнил Приказ герцога, — негромко произнес другой голос. Судя по спокойной, мягкой интонации — говорил главный в патруле. — Вот бумага, дающая мне позволение… Ты умеешь читать, Уорни? Эта бумага дает мне право действовать в интересах герцога Наольского. Делать то, что я считаю нужным. И как считаю нужным. Так ты умеешь читать?
Короткое молчание.
— Умею, — ответил привратник нехотя.
— Прекрасно. Я очень рад, Уорни, — продолжал говорить голос, по-прежнему серьезно и чуть замедленно, словно гипнотизируя. — Тогда открой ворота, умный человек, который умеет читать. Открой, я говорю. Открой, пожалуйста, вот так, хорошо… Благодарю тебя, Уор ни.
Заскрипело на весь сад. Потом что-то стукнуло, и калитка распахнулась. Привратник наконец справился с засовом.
Не очень-то он торопился. Молодец.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Ну все, с богом. Поднимаем занавес.
— Играть пьяницу — настоящее испытание для истинного актера! — повысил голос папаша Полидор. — Это наш, с позволения сказать, das grosse geheimnis — великий секрет! Только на первый взгляд кажется: все просто — покачивайся да бормочи, что на ум взбредет, и чем бредовее, тем лучше.
Ничего подобного, мой мальчик! Ничего подобного! Здесь требуется истинный талант!
Я пожал плечами. Словно я спорю. Вообще-то сейчас папаша в сложном положении: у него пропал исполнитель роли Капитана (сломал ногу, вот незадача), а плата с публики уже собрана. Если представление отменяется, деньги придется вернуть. А это папаше Полидору — как ножом по сердцу. Папаша скорее удавится, чем вернет хотя бы фальшивый медяк, поэтому ему срочно нужен Капитан Бижу. Любой. Хоть какой-нибудь. Хотя бы даже такой неумеха, как случайно прибившийся к бродячей труппе дворянин. От меня требуется немногое — выйти на сцену в костюме Капитана и достойно выстоять под градом из тухлых помидоров. То, что я провалюсь, сомнения не вызывает ни у кого.
— Мой мальшик, сеффодня ты будишь играть Капитен! — Папаша изобразил грубый акцент пограничных княжеств. — Это есть великий день! Мессир Анж Бижу, — заговорил он своим обычным хрипловатым тенором, — хвастун, враль, трус и пьяница. Одним словом, он великолепен! А как он воинственен, этот фанфаронистый драный пес! Какие у него крепкие худые икры и длинные неловкие руки. Блистательный неудачник! Акак он трусливо рычит на Флоримона! Мечта! Сказка! А эти черные усы торчком, жесткие, как проволока! А эта длиннющая рапира! О, какая великолепная роль! О такой роли мечтает каж дый актер, мой мальчик.
89 
