Особенно,... 
129 
Лидеры протестантов организовали заговор с целью свержения де Гизов и выдвижения на их место Антуана де Бурбона. У кардинала перекосилось лицо, когда он мне об этом докладывал.
— Эти чертовы гугеноты не успокоятся, пока не уничтожат саму корону, — заключил он.
Хуже всего было то, что, пока меня не было, пошатнулось здоровье Франциска. У молодого короля постоянно болело ухо, из него исходило зловоние. Щеки покрылись прыщами. Я в ужасе призвала докторов и согласилась, что мальчику необходимо выехать из удушающей городской жары в замок Блуа.
Мы сели в карету. Франциску было так плохо, что он положил голову мне на колени и жалобно стонал всю дорогу. Трижды мы останавливались. Франциск высовывался из кареты, его рвало.
Когда мы прибыли на место, Гизы отнесли Франциска в кровать. Я послала за врачами, а сама осталась возле постели больного сына рядом с Марией. Она по-прежнему была в белом траурном королевском платье. Величавая манера оставила ее, передо мной была испуганная юная женщина. Любовь к молодому супругу оказалась не совсем поддельной. Мария держала вялую руку Франциска и шепотом подбадривала мужа. Ему исполнилось пятнадцать лет — возраст, в котором его отец уже был мужчиной, — но тело, простертое на постели, было тельцем ребенка, худенького и узкоплечего. На лице моего сына не было и намека на щетину.
— Франциск, — позвала Мария. — Поговори со мной, пожалуйста…
Он едва приоткрыл глаза и, заикаясь, произнес:
— Н-не з-заставляй м-меня. Больно…
В комнату вошли Карл и Эдуард. Они во все глаза смотрели на старшего брата.
Вспыльчивый Карл, с младенчества страдающий от кашля, повернулся ко мне и спросил громко и бессердечно:
— Он что, умрет? И тогда королем стану я?
У Франсуа задрожали веки. Мария отпустила руку мужа и, перегнувшись через меня, хлопнула Карла по пухлой детской щеке.
— Ужасный мальчишка! — воскликнула она. — Как можно говорить такие вещи?!
Лицо Карла исказилось от гнева.
— Во всем виноват Эдуард! — закричал он, глядя на младшего брата. — Это он подучил меня так сказать.
У Эдуарда было все то, чего не было у Карла: Эдуард был красив, умен, высок и обаятелен. Карл набросился на брата, искавшего защиты у меня на руках.
— Это ты желаешь смерти Франциску. И мне тоже. Когда мы оба умрем, ты все получишь.
— Это неправда, — прошептал Эдуард и тихо заплакал. — Франциск, прости его…
Я передала мальчиков гувернантке и строго наказала не появляться у постели больного, пока я за ними не пошлю.
Мы с Марией провели возле Франциска весь день и ночь. Крепко держали его, пока врач вливал ему в ухо теплое лавандовое масло. Франциск дергался и жалобно хныкал.
Через несколько часов он уселся и заорал. Из больного уха потекла желтая зловонная жидкость. Мы с Марией были в ужасе, но врач остался доволен. Свищ прорвался. Если пациент окрепнет, то перенесет инфекцию.
Боль ослабла, и Франциск наконец уснул. А я реализовала совет врача: отправилась в кровать и погрузилась в сон.
Мне снилось, что передо мной истоптанная копытами арена у замка Турнель. Поначалу мне казалось, что там нет ни дворца, ни трибун, ни зрителей, никого, только я и черная неподвижная фигура человека возле моих ног. Голая земля протянулась до горизонта.
Генрих умирал, я его не звала, не задавала вопрос, чем помочь. На этот раз я знала, что ничего не могу для него сделать. Могу только слушать, как он шепчет «Катрин», и смотреть, как жизнь покидает его.
Когда он испустил последний вздох, из раненого глаза хлынула кровь и закапала на землю. Он растекалась все больше, пока не покрыла поле. Я видела тысячу отдельных кровавых ручейков.
В каждом ручейке появлялся агонизирующий человек. Это были смертельно раненные солдаты, их становилось все больше. Стоны становились громче, пока не обратились в сплошной рев. Я сжала ладонями виски, стараясь унять шум в голове.
«Madame la Reine, aidez-nous…»
«Помогите нам, помогите нам, помогите нам…»
«Но что я должна сделать? — спрашивала я. — Только скажите, что я должна сделать?»
Мой голос заглушал нарастающий гул. Я взывала к ним все громче, пока не проснулась в собственной постели. Вдруг я отчетливо поняла: не только мои сыновья в опасности. Смерть Генриха стала не окончанием кровопролития, а, скорее, началом.
После пробуждения я осознала, что сулит будущее. Франциск умрет, на его место придет его брат, десятилетний Карл. Но Карл слишком юн для управления государством. Согласно французскому закону, пока королю не исполнится четырнадцать лет, должен быть назначен регент.
129 
