35 
— И убери отсюда эту чертову шавку, — продолжал Фрэнк. — Ума у тебя не больше, чем у обезьяны, парень. Зачем ты притащил ее сюда, где она может… Да ты только посмотри на нее! Маленькая вредная тварь!
Табу ощетинился на его крик, и Фрэнк воспользовался этим тоже. Он закричал еще громче:
— Выведи ее отсюда, парень. А то я сам ее выброшу.
Пол съеживался, но не уходил, и Фрэнк закрутил головой, ища повода к дальнейшим действиям. Его взгляд упал на рюкзак мальчика, он подхватил его и замахнулся им на пса, который попятился, но лаять не перестал.
Пригрозив собаке, Фрэнк добился своего. Пол издал полузадушенный, невнятный крик и бросился к двери. Табу несся за ним по пятам. Пол задержался только для того, чтобы вырвать у Фрэнка из рук рюкзак. На бегу он перебросил его себе через плечо.
С бешено колотящимся сердцем Фрэнк стоял у окна и наблюдал за их уходом. Велосипед у мальчишки был древний, ехать на нем можно было лишь чуть быстрее, чем идти пешком. Но парень так приналег на педали, что вместе с собакой в рекордное время скрылся за поворотом, пронесясь под заросшим сорняками подвесным шлюзом.
Когда они убрались, Фрэнк обнаружил, что снова может дышать. До этого бешеные удары сердца отдавались у него в ушах, мешая слышать другие удары, в стену, которая соединяла коттедж с домом, где жили они с отцом.
Он кинулся домой выяснить, зачем отец его звал. Грэма он застал, когда тот с деревянным молотком в руке ковылял назад к своему креслу, с которого с трудом поднялся.
— Папа? У тебя все в порядке? Что случилось?
— В собственном доме человек может посидеть в тишине или нет? — напустился на него Грэм. — Что с тобой сегодня такое, парень? Из-за твоих воплей телика не слышно.
— Извини, — сказал отцу Фрэнк. — Там мальчишка пришел один. Без Ги. Ты его знаешь, Пол Филдер. Так не годится. Нечего ему тут в одиночку шастать. Я ему не то чтобы не доверяю, просто среди вещей есть довольно ценные… А его семья в стесненных обстоятельствах…
Он знал, что говорит слишком быстро, но поделать ничего не мог.
— Не хочу, чтобы он стащил тут что-нибудь на продажу. А он открыл коробку, залез в нее и даже «здрасте» не сказал…
Грэм взял пульт от телевизора и прибавил громкость, так что у Фрэнка зазвенело в ушах.
— Иди займись делом, — заявил он сыну. — Видишь, некогда мне.
Пол жал на педали как сумасшедший, Табу несся за ним. Пол не останавливался, чтобы перевести дух, отдохнуть или подумать, а стрелой летел прочь из Тэлбот-Вэлли в опасной близости от заросшей плющом стены, удерживавшей склон холма там, где в него была врезана дорога. Будь он в состоянии мыслить ясно, то остановился бы там, где от автомобильной стоянки вверх по холму уходила тропинка. Оставил бы там свой велосипед, а сам поднялся наверх и пошел пешком через поля, где паслись рыжевато-коричневые гернсийские коровы. В такое время года людей там нет, так что он мог бы спокойно поразмыслить над тем, как поступить дальше. Но все его мысли были лишь о спасении. Жизненный опыт подсказывал ему, что за криком неизменно следовала драка. А он предпочитал бегство побоям.
Вот почему он мчался через долину, а когда наконец задумался над тем, где он, то оказалось, что ноги принесли его в единственное на земле место, в котором он знал счастье и покой. Перед ним была железная решетка ворот Ле-Репозуара. Ворота стояли распахнутыми, точно здесь ждали его приезда, как раньше.
Он затормозил. Рядом часто дышал Табу. Чувство вины вдруг обожгло Пола, когда он подумал, как неколебимо предан ему маленький пес. Табу лаял, чтобы защитить хозяина от гнева мистера Узли. Он не испугался ярости чужого человека. Да еще и бежал за хозяином пол-острова без единой остановки. Недолго думая, Пол отпустил велосипед, отчего тот грохнулся на землю, и бросился рядом с песиком на колени, чтобы обнять его. В ответ Табу лизнул Пола в ухо, как будто тот не забыл о нем, спасаясь бегством. От этой мысли мальчик едва не зарыдал. За всю его жизнь никто не любил его так, как этот пес.
Никто, даже Ги Бруар. Что бы он там ни говорил. И что бы ни делал.
Но в тот момент Полу не хотелось думать о Ги Бруаре. Ему не хотелось вспоминать прошлое с мистером Бруаром и еще меньше хотелось размышлять о будущем без него.
Поэтому он поступал так, как единственно мог поступить в то время: делал вид, будто ничего не изменилось.
А значит, оказавшись у ворот Ле-Репозуара, надо было поднять велосипед и войти. Однако он не сел в седло, а повел велосипед по аллее под каштанами, а Табу радостно засеменил рядом. Вдалеке покрытая галькой подъездная аллея веером разворачивалась перед каменным особняком, который, казалось, подмигивал ему всеми своими окнами в это тусклое декабрьское утро.
35 
