Особенно,... 
70 
Совет был неплохой, правда, не имел отношения к Тэмми. Залеты не по её части. Тэмми не интересует то, что висит у мужика между ног. Да если бы она вдруг забеременела, он в отличие от большинства родителей и родственников только бы порадовался.
— В моём доме лесбиянок никогда не бывало, — сообщил Селеван вернувшемуся Яго.
— Почему ты внучку прямо не спросишь?
— Как об этом спрашивать?
— Что, куст нравится, а шипы — нет? Послушай, приятель, дети нынче не такие, какими были мы в их возрасте. Они ранние пташки. Неизвестно, что у них на уме. Тебе нужно направлять внучку, а не указывать.
— Это я и пытаюсь делать, — отозвался Селеван.
— Главное — как пытаться.
Селевану нечего было возразить. С детьми он не справился, а теперь у него та же история с Тэмми. Он вынужден был признать, что Яго Рит умеет находить общий язык с молодёжью. Селеван видел, что в домик Яго в «Снах у моря» приходят брат и сестра Ангараки, а когда покойный мальчик Санто Керн зашёл к Селевану за разрешением на выход в море с его территории, оказалось, что с Яго парень проводит больше времени, чем в воде. Они вместе готовили доску Санто, устанавливали плавники, проверяли, не допустили ли брака, а потом сидели на шезлонгах и болтали. О чём? — недоумевал Селеван. Как могут общаться друг с другом люди разных поколений?
Яго ответил, как если бы Селеван задал ему эти вопросы.
— Да я больше слушаю их, хотя меня так и распирает от желания выдать тираду. Или прочитать лекцию. Не представляешь, как мне хочется их поучить. Но я терплю, и только когда они поинтересуются: «А вы как думаете?» — тогда и подаю голос. Вот так просто.
Яго подмигнул и помолчал.
— Хотя не всё просто, — вздохнул он. — Четверть часа с ними — и возвращать молодость уже совсем не хочется. Что за возраст? Травмы и слёзы.
— Слёзы — это девочка, — догадался Селеван.
— Да. Девочка. Она ранена, ей больно. Не спрашивала у меня совета о прошлом, не рассуждала о будущем.
Яго набрал в рот пива и погонял во рту. «Должно быть, — подумал Селеван, — это единственная уступка гигиене полости рта».
— Под конец дня я нарушил собственное правило.
— Это как?
— Сказал, что бы я сделал, будь я на её месте.
— И что же?
— Убил бы подонка, — бросил Яго так небрежно, будто Санто Керн не лежал в этот момент в морге, словно рождественский гусь на столе.
Селеван вскинул брови, а Яго продолжил:
— Это я, конечно, метафорически. Посоветовал ей уничтожить прошлое. Распрощаться с ним навсегда. Сжечь на костре. Побросать в огонь всё, что когда-то их связывало. Дневники. Журналы. Письма. Карты. Фотографии. Валентинки. Медвежонка Паддингтона. Использованные презервативы с их первой близости, если есть об этом сентиментальные воспоминания. Избавиться от всего и идти вперёд.
— Легко говорить, — хмыкнул Селеван.
— Верно. Но у девочки это впервые, она прошла с ним полную милю. А потом всё переменилось. По-моему, надо очистить дом от прошлого. И у неё начало получаться, жизнь стала налаживаться, когда вдруг этот случай.
— Плохо, — заметил Селеван.
Яго кивнул.
— Девочке ещё хуже. Что ей теперь думать о Санто Керне? Лучше бы ей вообще его не знать. Он был неплохим парнем, но таким уж уродился, а она сразу не углядела. Когда локомотив выходит со станции, всё, что остаётся, — это уступить ему дорогу.
— Любовь — подлая штука, — глубокомысленно изрёк Селеван.
— Любовь убивает, — согласился Яго.
Глава 10
Линли просматривал книгу Гертруды Джекил, разглядывал фотографии и рисунки садов, наполненных английскими весенними красками. Тона были мягкими, успокаивающими. Линли казалось, что он сидит на потрёпанной временем скамье и на него падают лепестки с отцветающих деревьев. Он думал, что сады должны быть именно такими: не формальными партерами елизаветинских времён, не шеренгами подстриженных кустов, а искусно приближёнными к природе. Им не дают слишком много воли, но разрешают свободно плодоносить. Живописная палитра с берегов водоёмов плавно перетекала на весёлые лужайки; над дорожками склонялись бордюрные цветы, да и сами дорожки естественно петляли. Гертруда Джекил понимала, что делает.
— Красиво, правда?
Линли поднял глаза. Перед ним стояла Дейдра и протягивала маленькую рюмку.
— В качестве аперитива у меня только херес, — словно извиняясь, произнесла она. — Херес стоит здесь с тех пор, как я купила этот дом. Сколько же времени прошло? Четыре года?! — Дейдра улыбнулась. — Я не большой любитель алкоголя, поэтому не в курсе: херес портится со временем? Даже не знаю, если честно, какой он: сухой, сладкий? Подозреваю, что сладкий: на бутылке написано «cream».
70 
