Номер телефона Хеймиша Робсона он нашел в отчете, который психолог передал ему ранее. Когда Робсон ответил на звонок, Линли включил громкую связь и представил его Сент-Джеймсу. Он рассказал Робсону об анализе, проведенном Сент-Джеймсом, и к этому добавил, что предсказание Робсона сбылось: убийца вступил в контакт с полицией.
— В самом деле? — живо отреагировал Робсон. — Как — по телефону? По почте?
Линли зачитал полученную утром записку.
— Мы делаем вывод, что символ очищения на лбу и обожженные ладони связаны. И мы выяснили, с какими целями может применяться амбра, следы которой были обнаружены на телах. По-видимому, она используется для совершения актов мщения или кары.
— Гнев, кара, очищение и искупление, — повторил Робсон. — С моей точки зрения, его послание читается весьма однозначно.
— У нас возникла версия, что преступления каким-то образом связаны с благотворительной организацией, действующей на южном берегу реки, — сказал Линли. — Она называется «Колосс». Там работают с проблемными подростками. Вы можете как-то прокомментировать такой вариант?
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание — пока Робсон обдумывал услышанное.
— Мы знаем, что убийца обладает высоким уровнем интеллекта, — наконец сказал психолог. — Однако он взбешен тем, что мир не признает его потенциала. Если вы приблизитесь к нему в ходе расследования, то он сделает все возможное, чтобы замести следы. Поэтому, если до сих пор он брал подростков из одного источника…
— Например, из «Колосса», — вставил Линли.
— Да. Если до сих пор он брал подростков из «Колосса», то я очень сомневаюсь, что он будет и дальше так поступать после того, как туда с расспросами явилась полиция.
— Означает ли это, что убийства прекратятся?
— Возможно. Но только на время. Убийство приносит ему слишком сильное удовлетворение, чтобы он смог остановиться, суперинтендант. Потребность убивать и наслаждение, сопутствующее процессу, перевесят страх быть пойманным. Но я полагаю, что он станет более осторожным. Возможно, сменит место действия, передвинется из столицы в пригороды.
— Если он видит, что полиция вышла на его след, почему рискнул пойти на контакт? — задал вопрос Сент-Джеймс.
— А-а, это проявление уверенности психопата в собственной неуязвимости, мистер Сент-Джеймс, — ответил Робсон. — Так он доказывает себе и нам, что всемогущ.
— Разве он не понимает, что подобные действия ведут к провалу? — спросил Сент-Джеймс.
— Скорее, подобные действия убеждают его, что он не совершит роковой ошибки. Он не боится открыться родственнику. Он так уверен в силе своего характера и ума, что не допускает и мысли, будто кто-то осмелится донести на него в полицию. Это слабое место в порочном характере психопата. В нашем случае убийца уверен, что вы не поймаете его, как бы близко вы ни подобрались. Если в ходе расследования его вызовут на допрос в полицию, он первым делом прямо спросит, какие у вас имеются против него улики, и после этого сделает все, чтобы не оставлять больше следов.
— Мы считаем, что в совершенных преступлениях отсутствует сексуальный компонент, — сказал Линли, — и, значит, можно отбросить тех людей, которые ранее получали сроки за изнасилования и тому подобное.
— Цель нашего убийцы — явить свою власть, а не получить сексуальное удовольствие, — согласился с первым тезисом Робсон, — но преступления, связанные с сексом, тоже зачастую имеют отношение к власти. Так что вполне вероятно, что в дальнейшем мы найдем и проявления секса, например сексуальное надругательство над телом. Это произойдет, когда убийство само по себе не будет больше давать убийце необходимую степень удовлетворения.
— Это типичное развитие событий? — спросил Сент-Джеймс — В убийствах такого рода?
— Это сродни наркотической зависимости, — пояснил Робсон. — Каждый раз, когда он воплощает в жизнь фантазии о спасении через страдание, ему хочется чего-то большего. Тело со временем привыкает к наркотику — чем бы он ни был, — и для достижения нирваны требуется увеличивать дозу от приема к приему.
— То есть вы имеете в виду, что нам следует ожидать большего? Со всевозможными вариациями на тему?
— Да. Именно это я и говорю.
Он хотел снова это испытать: взлет души. Он хотел ощутить свободу, которая открывалась Ему на финальной минуте. Он хотел услышать, как душа Его исторгает крик: «Да!» — хотя под Ним кто-то тщился издать свое последнее «Нет!». Он нуждается в этом. Более того, Он имеет на это право. Но даже когда Его голод вырастал до безотлагательной потребности, Он понимал, что торопиться нельзя. И оставался с неутоленным желанием и кипящей смесью необходимости и долга, бегущей по Его венам. Он был как ныряльщик, слишком быстро поднимающийся на поверхность. Страстное стремление перешло в боль.