36 
— Ты уверен? — спросила она.
— Конечно, уверен. Сегодня утром я послал e-mail в мой департамент.
У Оливии волнение в желудке моментально усилилось.
— Уже? Ты и правда уходишь? — Все случилось слишком быстро. У нее закружилась голова, она не понимала, в какую сторону они движутся.
— Я вернусь, чтобы жить с тобой. Мы купим новый дом. У нас будет новое начало.
Оливия не успела собраться с мыслями, как они уже обошли остров и продвигались к крохотному портовому городу.
Через несколько минут они причалили в Киссани. Оливия вздохнула с облегчением, вступив на твердую землю. Она не стала говорить Джеку, что испытывала приступы морской болезни и при спокойном море. Она и раньше бывала чувствительна в таких случаях, но никогда не говорила Джеку. Ей не хотелось, чтобы он дразнил ее за слабый желудок.
Порывшись в путеводителе, он предложил побывать в местной гончарной школе на центральной площади. Ее открыли, чтобы сохранить древнее традиционное искусство.
Держась за руки, они шли по узкой дороге к городу. Оливия еле тащила ноги. Они прошли с четверть мили, а она чувствовала себя так, будто пробежала марафон. Это мысли давили на нее или затянулась реакция на события прошлой ночи?
Джек возвращается. Они вернутся вместе. Все происходило так быстро, что она не успевала даже дышать. Она знала только одно. Если Джек решил — так и будет. Он не отступит, пока не получит то, что хочет.
Он иногда дразнил ее за вечные сомнения. Она обдумывала свое решение, потом отказывалась от него и снова думала. Он принимал решение быстро и потом отстаивал его независимо от того, прав он или нет.
В гончарной школе с толстыми старинными стенами Джек спросил, какую керамику она предпочитает. Она показала на голубую с желтым вазу, которая отличалась красотой и грацией Золотого века.
Он купил вазу и несколько чашек и соусников, соответствующих вазе. Потом продавщица упаковала покупки в соломенную корзину, и они пошли к монастырю.
— Ты все еще бледная, — озабоченно нахмурившись, сказал он. — Не хочешь что-нибудь съесть?
На узкой улице за монастырем они нашли маленькую французскую кондитерскую со сварливым кондитером за прилавком. Он махнул рукой на их заказ и настоял, чтобы они взяли его знаменитый лотарингский пирог и к кофе — горячие круассаны с шоколадом.
Джек с веселым изумлением наблюдал, как она поглощает пирог с сыром и хрустящим жареным беконом.
— У тебя не было ленча? — спросил он.
— Ленч был целую вечность назад, а пирог восхитительный. Ты уже свой съел?
Он подвинул ей свою тарелку, она вылизала ее до чистоты и принялась за круассаны.
— Спасибо, что привел меня сюда, Джек. — Она, довольная, потягивала кофе. — Это именно то, что мне было нужно.
— Наверное, нам надо бы для медового месяца арендовать небольшой корабль и совершить круиз по островам. Конечно, только мы двое. И заходить будем в кондитерскую в каждом порту.
— Очень заманчиво, но…
— Ты все еще боишься, что начнется морская болезнь?
— Нет, со мной будет все в порядке. — Голос звучал с большей убежденностью, чем она себя чувствовала.
Она поставила чашку. Им надо поговорить. Принять более важное решение, чем то, где проводить медовый месяц.
— Тебе не кажется немного странным говорить о медовом месяце, когда вчера мы пережили такое? — Она поставила локти на маленький круглый стол и смотрела ему в глаза.
— Пережили такое? — Он подался вперед и взял ее руки в свои. — Мы, Оливия, ни о чем плохом не думали. Мы предназначены друг другу. Я знал, что мы снова вернемся вместе. Почему ты думаешь, я заставил тебя отправиться в это путешествие? Я никогда не уходил от тебя. А ты?
— Я тоже. — Пришло время быть с ним честной. Не притворяться, будто ей хорошо, когда ей плохо. — Знаешь, ты занятный. Если на твоем пути нет препятствий, ты их изобретешь. Потому что ты чертовски хорош в преодолении их.
— Оливия, ты приобрела бесценный опыт. Вместе мы прекрасно заживем. Даже лучше, чем раньше. У нас будет лучший дом, лучший медовый месяц, лучшая работа. Потому что мы почти все потеряли и теперь знаем, чего хотим.
— Ты в этом уверен, Джек?
— Конечно, уверен. Когда мы встретились, я был незрелый и эгоистичный. Ты права. Я думал только о себе. Потеря тебя потрясла меня. Я пришел к пониманию, что для меня всего важнее. Не работа и не дети. Только ты. Вот и все.
36 
