26 
– Зови меня просто Мур, – сказал он мне после нашей первой близости, вталкивая меня в ванную. – Побольше молчи и поменьше перечь мне. Да, ты мне нужна, но не в такой степени, как ты думаешь. И если будешь кобениться, пристрелю как собаку. Мне, как ты уже, наверное, поняла, терять нечего. Но без денег я не могу жить. А когда у меня будет много денег, мы уедем далеко, я сделаю себе пластическую операцию, и ни одна собака меня не узнает. Мы купим себе гражданство в одной из европейских стран, в той же Испании, к примеру, и будем спокойно доживать свой век. Все, хватит, я устал. Меня тошнит от того, чем мне приходится заниматься в этой жизни. Но не я заварил всю эту кашу, и не я просил мою мать рожать меня… Это я вычислил Вудза и доведу все до конца. Ты должна помочь мне, если хочешь остаться в живых и спасти жизнь своему еврею.
– Он не еврей!
– Плевать. Мойся и ложись спать. Завтра я расскажу тебе, как ты должна будешь себя вести, чтобы после смерти «папаши» остаться единственной наследницей.
Я сказала ему, что даже если Арчи и поверит тому, что я его дочь, поскольку, по словам Мура, я – вылитая мать, которую он в свое время любил, то что стоит ему проверить это путем анализов? И тогда я услышала еще более чудовищную глупость, какую только можно было придумать: Мур сказал, что мне необходимо любым путем получить документальное подтверждение того, что я на самом деле являюсь дочерью Арчи Вудза, а потом, когда мне выдадут паспорт на Лору Вудз, я должна буду убить Арчи до того, как он соберется проверить меня на ДНК.
– Но почему на Лору, если его дочь звали Елена?
– Не имеет значения. Ты привыкла отзываться на Лору, вот и отзывайся. Твой «папаша» никогда в жизни прежде не видел тебя, так что ему вообще до лампочки, как тебя зовут. Он будет счастлив просто от сознания того, что у него есть дочь, да еще к тому же такая взрослая. Главное, что ты – копия его русской любовницы.
– А почему ты считаешь, что он не будет настаивать на экспертизе в первые же дни моего пребывания в его доме? Он что, идиот?
– Думаю, что ему будет не до этого. Когда он увидит тебя, он поверит тебе безоговорочно. У тебя слишком характерная внешность, чтобы еще что-то проверять. Вот увидишь, он будет счастлив…
– А если он женат и у него есть жена и дети?
– Нет. Я точно знаю, что он холост. То, что он встречается или живет с какой-нибудь теткой, – это нас не касается. Ты будешь его дочерью и единственной наследницей. И ты в конечном счете убьешь его. И не смотри на меня так. У тебя своя философия, у меня – своя. И почему животные, для того чтобы выжить, убивают себе подобных, а я должен терпеть вокруг себя грязь и питаться падалью…
У него травмированная психика, он болен… Я видела, как он убивал Наташу Лунник, у него ни один мускул не дрогнул, а глаза смотрели на беззащитную молодую женщину, как на неодушевленный предмет, как на консервную банку, в которую он недолго целился, прежде чем выстрелил… Так же спокойно он убивал и Мишеньку, и Ефима. Пиф-паф, легко, почти весело. И теперь я была в полной власти этого сумасшедшего. Ведь он заставил меня взять в руки пистолет, да еще и хвататься испачканными в крови руками за стены, двери… Он так и сказал мне: «Теперь ты – соучастница, и тебе грозит тюрьма до конца твоих дней. Я скажу, что ты работала у Лунников, вынашивая в голове план убийства, что ты ненавидела Ефима, который заставлял тебя спать с ним и делать всякие мерзости, словом, все, что он тебе прикажет. Ты ненавидела эту сучку, его жену, которая издевалась над тобой, бросала мусор на пол, ходила в грязной обуви по только что вымытому тобою полу и всячески портила тебе жизнь, ревнуя к мужу, с которым столько раз заставала. И мне поверят, дорогуша, будь уверена».
На моих глазах, уже в Саратове, была убита женщина по имени Ирина. Мур представился ей братом ее мужа, и она, доверчивая, впустила нас в дом, даже накрыла стол. Позже я узнала, что у Полонского действительно был брат, с которым Мур воевал бок о бок в Чечне, но только он считался без вести пропавшим. Мур умеет производить впечатление на женщин, он знает, как к ним подойти, как угодить, как расположить к себе. Ведь расположил же он к себе Наташу Лунник, завалил цветами, подарками. Она, бедняжка, не знала, куда деваться от этих цветов, и отдавала их мне. Она знала, что Левин никогда не спросит меня, откуда цветы, а если и спросит, то все равно не станет меня подозревать в измене. И я с легкостью, если не с радостью забирала охапки цветов и приходила с ними домой. Возможно, я придумала и не самую удачную байку о том, откуда у меня эти роскошные букеты, но ведь на девяносто процентов это было чистой правдой… Разве не выручала я таким образом Наташу Лунник?
26 
