Следующий звонок был к нему на работу, в фирму, занимающуюся установкой телефонов в Подмосковье. Но рабочий день еще не начался, и там никого не было. Хорошо, что я сообразила оставить сообщение и телефон на автоответчике. Если Левин позвонит по этому телефону и спросит меня, то ему скажут о моем пребывании в отеле. Но тут я подумала, что не сказала названия отеля. Поэтому я позвонила еще раз и произнесла, как заклинание, название отеля. Затем я позвонила Крыштопе, мне захотелось услышать ее голос. Трубку долго не брали, и я представляла себе, как наша маленькая бонна просыпается в своей постели, как вялым сонным движением берет трубку и прикладывает к уху. И когда в моем воображении она все же взяла эту трубку, тотчас раздался щелчок, и я услышала совсем близко от меня ее немного осипший, словно не проснувшийся еще в такую рань, голос:
– Да, слушаю…
– Таня?
– Да, кто это? – И вдруг, почти шепотом: – Это ты, Лора?
– Да, – ответила я, покрываясь мурашками. Как же мне было приятно слышать родной голос. И вдруг прозвучало, как пощечина, хлестко, резко, неожиданно:
– Ты где, мать твою? Сука ты бессердечная! Зачем звонишь? Хочешь узнать новый адресок? Тварь… Как ты могла?
И я бросила трубку, как если бы она стала теплой и липкой от крови. Крыштопа. И она уверена, что это я навела эту мразь на квартиру Лунников. Да что они все, с ума посходили? Как они могли такое про меня подумать?
Я не помню, как оказалась в своем номере, забилась в кресло и смотрела не мигая в окно, за которым моросил дождь. Крыштопа. За что она меня так ненавидит? Что такого я ей сделала? Неужели она знала, что Наталья подкидывает мне лишние сто долларов? Но ведь и ей тоже хорошо платили… Ефим. Я давно подозревала, что она неравнодушна к нему. Да и Наталья тоже была не слепая и наверняка чувствовала, как млела Татьяна каждый раз, когда Ефим обращался к ней, спрашивая о Мишеньке. Быть может, поэтому Наталья и не поощряла ее материально за спиной мужа? Ревновала? Но при чем здесь я? Да, Ефим приставал ко мне, но этого никто и никогда не видел. И после моей пощечины он подарил мне коробку моих любимых конфет. Но это и все. Мы быстро во всем разобрались, и он понял, что я не из тех женщин-горничных, что не упускают случая ублажить своего хозяина. Думаю, что после того, как я ему отказала, он стал лучше ко мне относиться. Я до сих пор помню, как он зажал меня в спальне, которую я убирала, как руки его заскользили по моим бедрам, поднимая юбку. Он сказал мне, что давно уже хочет меня. «Я животное, но доброе», – и поцеловал меня в шею. Он был в халате, который распахнулся при его порывистом движении, открывая смуглое шерстяное тело и распаленную плоть. И если бы у меня тогда не было в сердце Левина и моя кровать стыла от одиночества, то неизвестно, как бы я повела себя в тот день. Ефим был приятным мужчиной, и я бы, наверное, не удержалась и стала его любовницей. И, чего уж там, наверняка «раскрутила» бы его на энную сумму, необходимую мне для поступления в университет. Но я любила Левина и не могла уступить Ефиму, какие бы обещания он мне ни давал. И я точно знаю, что Наталья никогда бы ничего не заподозрила. Что касается Крыштопы, то и ее можно понять. Она рассуждала примерно так же, как и я, с той лишь разницей, что она не возбуждала Ефима. В этом и заключалась ее трагедия, как женщины. Мы с ней так и не сблизились до откровенных бесед в отсутствие хозяев, до банальнейших сплетен. Видимо, влюбленная в Ефима Татьяна чувствовала куда сильнее, чем Наталья, и ревновала меня к нему так, словно знала о том, что однажды произошло между нами. Вернее, о том, чего так и не произошло… И даже если теперь в душе она не верит тому, что я каким-то образом имею отношение к убийству Лунников, то внешне уж постарается выразить всю накопившуюся ко мне неприязнь. И тем, кто будет расследовать это убийство, она расскажет все, даже то, чего не было. Припомнит дорогой презент на Восьмое марта: неосторожный Ефим подарил мне в ее присутствии крохотные золотые часики, которые я чуть ли не на следующий день продала одной своей знакомой, чтобы прибавилось денег в моей «университетской копилке». Хотя и Татьяна не осталась внакладе – ей досталась красивая золотая цепочка с янтарным кулоном. Чем не богатый подарок трудолюбивой бонне?
Так, вспоминая свою жизнь у Лунников и Крыштопу, я дождалась возвращения Мура. Он вошел, плюхнулся в кресло напротив и, внезапно улыбнувшись мне и показывая свою хищную зубастую пасть, с удовлетворением в голосе сказал: