31 
– Он приехал. Сегодня утром из Италии. Он уже знает о твоем существовании. Я попросил одного человечка позвонить ему и сообщить эту радостную весть. Он должен клюнуть, должен, понимаешь? Он с минуты на минуту появится здесь, в отеле. Представь себе, что это действительно твой отец. Обрадуйся его приходу, но в то же время сделай вид, что ты сильно смущена и не знаешь, как себя вести. Пусть он ведет разговор, пусть предельно овладеет ситуацией. Ты должна сама сориентироваться, как себя держать.
Я оробела. Вот он, тот момент, которого я так боялась. Что я скажу этому англичанину, да еще и по-русски…
– Что мне ему сказать? Ведь ты меня не подготовил…
– Вот теперь пора тебе кое-что знать. Итак. Скажешь, что твоей матери давно нет в живых, что ты случайно нашла в ее бумагах письма, в которых упоминается его имя – Арчи Вудз и адрес, запоминай: Дартфорд, Гринвуд. Первое – название города, второе – название поместья, дома. Все коротко и ясно и, как видишь, легко запомнить. Ты пойми главное: сейчас, когда Вудз узнает, что его бывшей возлюбленной нет в живых и она не сможет осыпать его градом упреков, потребовать содержания или что-нибудь в этом духе, он сразу расслабится и с ничем не омраченной радостью примет тебя в свои отцовские объятия. У него нет детей, и этот факт тоже сыграет свою положительную роль. Ты ничего не требуешь, ты просто приехала, чтобы повидаться с отцом. Обязательно намекни, что ты последние пару лет во всем себе отказывала, чтобы только скопить денег на поездку. Если спросит, кто прислал тебе вызов, скажешь, что хорошие знакомые, которым ты очень благодарна, и все в таком духе… Больше того, вот, держи… – И с этими словами Мур протянул мне коричневый конверт, где оказался билет на самолет Лондон – Москва на мое имя, который свидетельствовал о том, что я уже послезавтра должна буду вылететь обратно. – От того, как ты себя будешь вести, какими глазами смотреть на Арчи, зависит, оставит ли он тебя погостить у себя или нет. Увидев билет, он может вздохнуть с облегчением: мол, пронесло, поживет день-другой, и все, больше я ее никогда не увижу. Или же порвет билет и прижмет свою единственную дочь, кровиночку к своей благородной груди. Ты должна ему ясно дать понять, что у тебя никого, кроме него, нет на всем белом свете. Но не переусердствуй, понимаешь? Ты не должна изображать из себя слезливое и беспомощное существо. Нет, у тебя в Москве работа, маленькая квартирка, ты вполне независима. Прояви немного гордости, это сейчас не помешает. Но и здесь не перегни палку, чтобы он не подумал, что ты в нем не нуждаешься вовсе…
– Он говорит по-русски?
– Надеюсь, что не забыл. Ведь общался же он как-то в свое время с той русской женщиной, с которой провел не один час в постели… Кроме того, он, как известный в Лондоне антиквар, просто обязан владеть хотя бы немного основными европейскими языками, тем более русским, говорят, он помешан на всем русском, старинном… Да, чуть не забыл, скажи, словно невзначай, что в детстве ты мечтала стать балериной.
– А это еще зачем? – Меня уже била дрожь. Я ничего не соображала, волнуясь перед встречей с неизвестным мне Арчи, которого я в конечном итоге должна буду убить не только морально, но и физически, отравив его медленно действующим ядом. – Зачем про балерину?
Но ответа на этот вопрос я так и не получила.
– Что-то ты позеленела вся… Сейчас мы тебя сделаем розовой. Раздевайся…
Он схватил меня за руку и вытянул из кресла, раздел и больно укусил за сосок. Я и вправду почувствовала, как краснею. Кровь прилила к моим щекам, в голове зашумело.
– Оставь меня, – взмолилась я, – еще немного, и я потеряю сознание.
– От этого еще никто не терял сознания, – и Мур овладел мной прямо в кресле, нисколько не заботясь о том, что в любую минуту в дверь номера могут постучать или позвонить по телефону снизу, чтобы сообщить, что меня спрашивает мистер Вудз.
Мне казалось, что это длилось несколько часов. Мокрая, как мышь, едва стоящая на ногах и чувствующая себя мерзко после лап этого ненормального, я наконец вырвалась из его цепких и сильных рук и заперлась в ванной комнате. Я не то что порозовела, я стала красная, как вареный рак, меня всю трясло.
Выйдя из ванной, я быстро оделась, и Мур едва успел застегнуть мне бусы на шее, как раздался телефонный звонок.
– Я ухожу, Лора, – он вдруг бросился ко мне и больно сжал мои запястья, в глазах его я увидела ледяной блеск, – и ты остаешься одна. Помни, что я сказал тебе о твоем еврее. Только пикни или попробуй обратиться в посольство – вам обоим конец. Связь будем держать через этот отель – будешь оставлять здесь письма для меня на имя Валерия Быстрова.
31 
