69 
Он вышел из дома, но не занялся обычными делами, а сел на коня и выехал из города. Предоставив вороному выбирать дорогу, Джек погрузился в тяжкие раздумья.
Он уважал Кочиса и восхищался им. Гордился тем, что Кочис дал ему имя, гордился тем, что сражался плечом к плечу с великим воином и что тот считает его своим другом. Джек лучше, чем кто-либо другой, понимал, что произошло. Кочис искал мира с белыми, чтобы сохранить свой народ. Белые превосходили индейцев не только численностью, но и силой благодаря своим знаниям и технике. Они имели ружья, пушки, бинокли, карты, припасы, и, что самое важное, их было несметное количество. Только мир с ними оставлял апачам надежду выжить.
Между тем как война могла привести как к свободе… так и к гибели.
В глубине души Джек знал, что эта война обречена на неудачу, проиграна, даже не начавшись. Знал это и Кочис. Вот почему он заключил мир с белыми, вот почему так цепко держался за него, несмотря на презрение других вождей и недовольство собственных воинов, готовых с оружием в руках отстаивать свой образ жизни, землю и свободу.
Чем все это кончится? Сколько лет продержатся апачи против белых? Немало индейских племен уже загнали в резервации. А это смерть, пусть не физическая, но смерть народа, его духа и традиций.
Возвращаясь в город, Джек уже знал, как поступит. У него нет выбора. Он расседлал коня, тщательно его вытер, задал ему зерна и постоял рядом — откладывая неизбежное.
Когда он вошел в дом, Кэндис подбрасывала полено в огонь. Джек смотрел на жену, одетую в тонкий халатик из розового шелка, накинутый поверх кружевной ночной рубашки. Он нуждался в ней не только физически. Она была смыслом его жизни. Джек горько сожалел о всех недомолвках и недоразумениях, разделявших их, сожалел, что не может повторить и прожить заново каждое мгновение, проведенное с ней.
— Иди сюда. — Он ласково взял ее за руку.
— Что с тобой? — спросила Кэндис.
Джек молчал, глядя в ее разрумянившееся от пламени лицо. Они стояли так близко, что их бедра соприкасались. «Я не хочу ее покидать, я люблю ее», — подумал он. Как вышло, что он так и не сказал Кэндис об этом? Потянувшись к ее поясу, он развязал его и спустил халат с плеч жены.
— Джек?
Он притянул ее к себе, не в силах улыбаться.
— Джек? — повторила Кэндис с беспокойством.
Он был возбужден, желая ее со всей страстью, порожденной отчаянием. Несмотря на то что Кэндис была напряжена, а ему в грудь упирались ее ладони, Джек притянул жену к себе и прильнул к ее губам. Руки Кэндис скользнули ему на шею. Зарывшись пальцами в его волосы, она пылко откликнулась на зов Джека.
Он пришел в неистовство, сознавая, что, может быть, в последний раз сжимает ее в объятиях.
Они упали на кровать. В мгновение ока избавившись от одежды, Джек вонзился в нее. Кэндис вскрикнула, когда он вошел в ее лоно. Не прерывая поцелуя, он мощно двигался, все ускоряя темп, отрешившись от всего, кроме этого мгновения, которое хотел сохранить в памяти навеки…
— Что с тобой? — прошептала Кэндис, когда все кончилось.
— Ш-ш. — Джек поцеловал ее.
Не выпуская жену из объятий, он перекатился на бок, но не расслабился и не закрыл глаза. Его взгляд не отрывался от ее лица. Подавшись вперед, он коснулся губ Кэндис.
— Джек, что с тобой? — тревожно спросила она.
— Ш-ш, любовь моя, не сейчас, — прошептал он и снова завладел ее губами.
Этот вечер принадлежит им, что бы ни случилось в будущем.
На следующее утро Кэндис разбудили непривычные звуки: Джек ходил по комнате. Потянувшись, она вспомнила прошлую ночь — страсть Джека, его ненасытность, — и ее страхи вернулись. Кэндис села в постели.
Джек стоял посреди комнаты, полностью одетый и вооруженный, вплоть до перекрещенной портупеи на поясе. На столе лежали его седельные сумки и смена одежды. Заледенев, Кэндис увидела, как он добавил к стопке вещей головную повязку и ожерелье воина.
— Ты уезжаешь? — выдохнула она. Он поднял на нее глаза.
— Я еду на перевал Апачи.
У Кэндис перехватило дыхание.
— Прошу тебя, не делай этого!
Джек молча свернул одежду и сунул ее в седельную сумку, где уже лежали запасное одеяло, его набедренная повязка, кремень и немного вяленого мяса. Затем надел ожерелье и спрятал его под рубаху.
— Я должен, — спокойно отозвался он.
— Зачем тебе туда ехать? — воскликнула Кэндис. — Что ты можешь сделать? — Ее голос сорвался. — Ты надолго?
69 
