82 
Затем снова позвонила Наде.
– Ну что, успела послушать этот бред про тараканов?
– Успела чуть-чуть, а что?
– А то, что я было подумала, будто у меня не все в порядке с головой.
– А-а, вон оно что… И часто ты мне теперь будешь звонить, чтобы выяснить сей любопытный вопрос?
– Думаю, что да… – Юля снова вспомнила о вечернем визите «Лоры Садовниковой». И как бы ей ни хотелось рассказать об этом Щукиной, мысль о том, что ее сначала будут жалеть, а потом и вовсе упекут куда следует, остановила Юлю. – Надечка, ты там работаешь или как? У тебя есть что-нибудь для меня?
– Приедешь, тогда расскажу и покажу… Я по тебе соскучилась, в конце-то концов… И вообще, ты собираешься везти меня на кладбище?
– А не рановато?
– Нам к двенадцати. Это отлично, что и те и другие похороны будут проходить на одном и том же кладбище в один и тот же день, – сплошная экономия времени… Кроме того, будет довольно любопытно посмотреть на перебежчиков.
– Кого-кого? – не поняла Юля.
– Перебежчики – это те, кто будет бегать от могилы к могиле, то есть люди, которым были дороги ныне покойные Садовниковы и Соболев… Это как в математике – общие знаменатели. Глядишь, что-нибудь интересное и проявится.
– Так и скажи, что хочешь посмотреть на Полину… Ведь она была любовницей Сергея Садовникова и сестрой Соболева. Бедняжка, у нее сейчас тяжелые дни… Столько потерь сразу…
– Послушай, что-то я сбилась с мысли. Что ты там хотела меня спросить насчет тараканов?
– Надя, пожалуйста, позвони на наше местное радио и выясни, что за бредовую постановку мы с тобой слушали сегодня утром… Может, ты еще не поняла, но ведь именно часть этого текста была написана на листке, который прилип к подошве твоей Норы.
– О господи! Какая же я бестолковая! А ведь я чувствовала, что я уже что-то слышала про этого таракана, а вот где – никак не могла понять.
– Ты позвонишь? Узнаешь?
– Конечно, сейчас же… Ну так что, ты заедешь за мной?
– Заеду. А разве Шубин с Крымовым не собираются?
– Твой Крымов сейчас, я так думаю, помогает Полине с похоронами. Он звонил, просил передать тебе привет и свои извинения.
– Он что, так и будет теперь до скончания века передавать мне свои извинения? Передай ему, что я в его извинениях и тем более в раскаянии не нуждаюсь. Я вполне обхожусь и без них. У него голос был хотя бы трезвый?
– Вроде трезвый… Трудно определить по телефону.
– А где Игорек? Вот уж по ком я соскучилась!
– Он тоже недавно звонил, говорит, что приготовил для тебя «бомбу»…
– Отлично… Он тоже будет на кладбище?
– Он будет минут через пять у меня в приемной и даже попросил меня вскипятить чаю. Так что подъезжай, а то скоро забудешь дорогу на работу. Заодно расскажешь мне, как у тебя обстоят дела на личном фронте.
– Хорошо, а ты мне расскажешь про свои.
* * *
Но поговорить о личном им не удалось, потому что Юля появилась в приемной лишь в половине двенадцатого. Ровно минуту спустя после ее разговора с Надей к ней совершенно неожиданно приехал Ломов. Первым делом он поинтересовался ее самочувствием.
– Спасибо. Вы извините меня за вчерашнее, но я так хотела спать.
– Ну что ты, девочка… Хороший сон – признак здоровья. Я заехал к тебе, потому что не уверен, что смогу встретиться с тобой сегодня вечером. У меня накопилось много дел, возможно, я уеду в Москву, но это еще неточно. Понимаешь, я постоянно думаю о тебе… – Он говорил, волнуясь, с придыханием, а рука его крепко держала Юлину руку. – Скажи, а ты… ты обо мне хотя бы немного думаешь?
– Думаю, конечно… Только мне не совсем понятно, зачем мы встречаемся… У вас есть семья?
– У меня есть все. Кроме тебя. И я безумно хочу, чтобы ты принадлежала мне. Полностью. Ты меня интересуешь не только как женщина, но и как человеческое существо, наделенное хорошей порцией мозгов. Ты как-то сказала, что я не умею говорить… Я и умею, и не умею, просто говорю то, что хочу сказать. Я бы хотел, чтобы ты была моей собственностью… Я понимаю, что не должен тебе этого говорить, но я человек, пресыщенный настолько, что не считаю нужным впустую тратить время, деньги и слова.
– Тогда скажите, чего же вы хотите от меня?
Она затрепетала, как тогда, в машине, когда они ехали в «Клест». Ломов стоял рядом с ней в прихожей и, глядя ей прямо в глаза, говорил эти странные вещи. Он был одет так, словно собирался на светский раут. «Очевидно, у него сегодня действительно ответственный день…» И вдруг она все поняла.
82 
