Последние отзывы

  56  

Сколько раз он пытался себе представить, что у нее нет денег, что она ЗАВИСИМА от него или, что уж вообще казалось невероятным, просит у него денег. Но нет, не мог он представить себе Елену Пунш в такой роли. Даже если предположить, что деньги у нее вышли, а цыган не принес вовремя очередную сумму, все равно она бы нашла их, как находят волшебные, неиссякаемые источники… Либо он сам предложил бы ей, не дожидаясь, когда она попросит.

Прогулки под звездами на цирковом шарабане были лишь частью ее ночных развлечений. Не меньше удовольствия она получала от быстрой езды на автомобиле по опустевшим улицам города и, конечно же, по загородной пустынной трассе, представлявшейся ей, по ее словам, взлетной полосой. Лена была страстным, азартным человеком, игроком. Вот разве что в карты не играла. Считала, что движение приносит больше удовольствия, нежели многочасовое сидение за ломберным столиком.

Единственной слабостью, которую заметил в ней Варнава, было коллекционирование платьев. Никто из его прежних женщин не одевался столь странно и даже на первый взгляд безвкусно и старомодно. Он понимал, что это стиль Пунш, что ей дороги эти наряды, которые она надевала преимущественно в вечернее время, поскольку днем предпочитала ходить в шортах или джинсах, как все нормальные девушки. Кстати, в джинсах она выглядела совершенно по-другому и даже как будто бы буднично, обычно. Но стоило ей надеть одно из своих нелепых и в то же время превосходно сшитых, только опоздавших лет на сорок платьев, как тут же она преображалась, становилась похожей на актрису уровня Софи Лорен или Брижит Бардо. И тогда Варнава понимал, что она играет роль. Иначе ее пристрастие к подобным переодеваниям объяснить было невозможно. Он предполагал, что в ее душе огромное место занимал кумир. Причем кумир с большой буквы. Это, вероятно, была одна из тех французских или американских киноактрис, жизнь которой можно было примерить на себя лишь посредством платьев.

Пунш не любила ничего современного, терпеть не могла вульгарных словечек из лексикона братвы, ей нравились стихи поэтов серебряного века и Вертинский, но больше всего она любила, коверкая французские слова и наполняя квартиру гортанным, хрипловато-рычащим мурлыканьем, изображать из себя Эдит Пиаф.

Иногда, забывшись (он начал понимать это уже сейчас, когда ее не стало), Лена вдруг принималась мыть полы или готовить борщ. Почти раздетая, с тюрбаном из полотенца на голове, напевая песенку за песенкой из репертуара Пиаф, она носилась по квартире с пылесосом, гремела на кухне кастрюлями, после чего вдруг все резко бросала, возвращалась в спальню и, накинув на себя любимый зеленый халат с манжетами и воротом из гобеленовой парчи, устраивалась поудобнее перед телевизором и долго не отвечала Варнаве, притворяясь, что вовсе не замечает его.

Что это было: игра? Варнава был уверен, что Пунш жила двойной жизнью. Помимо стремления максимально приблизиться к своему кумиру, Пунш, забывшись, превращалась в самое себя, в обычную девчонку, хорошо обученную матерью всем домашним делам. Возможно, она происходила из неблагополучной семьи – еще подростком сбежала из дома. Но Лена молчала, когда он задавал ей вопросы, касающиеся ее детства, ее прошлого.

Единственное, чего она не стеснялась делать при нем, это приводить в порядок свои драгоценные платья. Стирала она их только вручную, сушила исключительно на свежем воздухе и на плечиках, но только не на солнце, «чтобы не выгорали», а уж гладила часами, мучаясь над каждой складкой драпировки, отпаривая швы и пользуясь при этом специальной плотной марлей.

И вдруг она исчезла. Неожиданно. Затем – эта могила Елены Пунш на Воскресенском кладбище. Убийство цыгана в Свином тупике, того самого цыгана, который приносил ей деньги.

Варнава голову себе сломал над вопросом: что связывало цыгана и Лену? Если он приносил ей деньги, стало быть, задолжал ей. Но за что и сколько, ведь деньги-то были немалые!

Навряд ли это был шантаж, хотя бы уже потому, что ее было бы проще убрать, чтобы не платить ей.

Варнава понял бы подоплеку этих приношений, если бы Лена хотя бы на время куда-то исчезала, в этом случае можно было бы предположить ее реальную связь с преступным миром, а ее отлучки считать временем, потраченным на «дело».

Была у Варнавы и еще одна версия – мать или отец. Что, если ее отец или мать были преступными авторитетами и погибли? В таких случаях «организация» заботится о семье погибших и полностью содержит ее. В данном случае Пунш могла оказаться, предположим, дочерью вора в законе.

  56