24 
Эллери вдруг тронула интимность такой сцены. Они только что встали с постели и теперь одевались. Ну прямо как какая-то супружеская пара, а ведь на самом деле они были двумя незнакомыми людьми. Она отогнала эти неприятные мысли и встала.
— Я только пойду посушу волосы, — сказала она, и Лоренцо, не поворачиваясь, кивнул.
К тому времени как она вернулась в спальню, Лоренцо уже вышел в гостиную, оставив после себя запах одеколона. Эллери быстро оделась, слегка поморщившись при взгляде на свое довольно скромное черное платье, которое привезла. Это было довольно недорогое маленькое черное платье, почему она его и купила, и только потом она поняла, что оно было слишком простеньким, а черный цвет ее бледнил. Вздохнув, Эллери собрала волосы в узел, не в такой тугой пучок, как обычно, но все равно прическа была скучной. Но, по крайней мере, туфли у нее миленькие: блестящие черные шпильки с открытыми носами, которые она купила всего пару недель назад, несмотря на то что они немного жали. Эти туфельки придали ей храбрости и помогли выйти из комнаты в этот странный — и удивительный! — новый мир.
Сделав глубокий вдох, Эллери вошла в гостиную. Лоренцо сразу обернулся. Он был неотразим в ладно сидящем красивом сером костюме. Его взгляд скользнул по ней — по ее обычному платью, строгой прическе — и остановился на ее ногах. Он улыбнулся:
— Милые туфельки.
Не сдержавшись, Эллери усмехнулась. Это было лучшее, что он мог сказать, — по крайней мере, честно.
Ресторан оказался шикарным, как Эллери и предполагала, но, идя под руку с Лоренцо, она чувствовала себя вполне уверенно. Она самодовольно поймала на себе завистливые взгляды нескольких женщин наряду с любопытными и оценивающими взглядами мужчин.
— Как обычно, синьор де Люка? — проворковал официант, и Лоренцо коротко кивнул. В считаные минуты — даже секунды — официант возвратился с бутылкой марочного шампанского и двумя изящными хрустальными фужерами.
— Никогда не пила так много шампанского, — призналась Эллери, когда официант удалился, а Лоренцо поднял свой фужер в молчаливом тосте. Она ответила тем же.
— Должен признаться, я неравнодушен к шампанскому, особенно когда путешествую. Дома, конечно, я пью только самые лучшие вина.
— Например? — спросила Эллери, отпив глоток.
— Итальянские вина, конечно. Стараюсь поддерживать местные виноградники.
Эллери сделала еще глоток и подумала, что вино, выпитое на почти пустой желудок, может сильно ударить в голову. Но оно раскрепощало ее, что было само по себе не так уж плохо. Вокруг слышался звон хрустальных бокалов и приглушенный гул голосов. Заглянув в меню, Эллери отметила неприлично роскошный ассортимент: икра, трюфели, филе-миньон.
— Такой широкий выбор, — пробормотала она, и Лоренцо метнул на нее взгляд.
— Ты наверняка бывала в таких ресторанах, как этот, и раньше, — произнес он почти резко.
— Не сказала бы. — Эллери помолчала, прикидывая, насколько была готова открыться. — Денег никогда особенно не было, — наконец сказала она. — Этот дом на самом деле — единственная ценность, которой мы когда-либо владели.
— И «роллс-ройс», — деликатно напомнил ей Лоренцо. — Расскажи мне о нем.
Эллери выронила меню:
— О ком?
— О твоем отце.
— Да тут нечего особенно рассказывать!
Официант вернулся с корзинкой слоеных булочек, и Эллери, уклоняясь от проницательного взгляда Лоренцо, принялась выбирать булочку. Лоренцо ждал.
— Он был невероятно харизматичным человеком, — наконец произнесла она, чувствуя, как у нее неожиданно перехватило горло. — Все его любили. Он дружил со всеми: от садовника до лорда. — Она подняла глаза и улыбнулась: — Моя мама говорила, что поддалась его обаянию. — Тут Эллери остановилась. Ей не хотелось говорить, как ее отец предал обеих и разрушил их жизнь. Как трудно ей было простить это, как до сих пор она не могла позволить никому приблизиться к себе.
— Как он умер? — тихо спросил Лоренцо.
— Рак. Все произошло слишком быстро. Всего три месяца с момента, когда ему поставили этот диагноз, до… — Она снова замолчала.
— Сожалею. Тяжело, когда теряешь своего родителя.
— Ты тоже потерял кого-то? — спросила Эллери, потому что он сказал это так, словно знал по собственному опыту.
Лоренцо помолчал, и Эллери поняла, что ему не хотелось рассказывать о себе, о своей семье.
24 
