Особенно,... 
66 
Алексей повернулся к Оливии.
— Я его не понимаю.
— Он имеет в виду, то есть, я думаю, что он имеет в виду, — тут она раздраженно посмотрела на Гарри, поскольку понятия не имела, о чем он думает, нарочно раздражая принца, — что баронеты не являются частью аристократии, но в тоже время обладают неким титулом. И поэтому к ним и обращаются «сэр».
Принц Алексей все еще выглядел довольно озадаченным, и Оливия продолжила:
— Если говорить о титулах, за королем, конечно, идут герцоги и герцогини, потом маркизы и их жены, графы и графини, виконты и виконтессы, и, наконец, бароны и баронессы. — Она сделала паузу. — Потом идут баронеты с женами, но они считаются частью джентри[23].
— То есть очень, очень низко, — промурлыкал Гарри, явно забавляясь. — Просто на тысячу миль ниже вас.
Принц смотрел на него едва ли секунду, но для Оливии и этого было достаточно, чтобы увидеть в его глазах отвращение.
— В России аристократия создает структуру общества. Без наших великих семей все бы распалось.
— Многие и здесь так считают, — любезно согласилась Оливия.
— Наступила бы… как это будет…
— Революция? — подсказал Гарри.
— Хаос? — попыталась угадать Оливия.
— Да, хаос, — выбрал Алексей. — Да, именно так. Революции я не боюсь.
— Всем нам стоило бы усвоить опыт Франции, — заметил Гарри.
Принц Алексей повернулся к нему с пылающим взглядом.
— Французы — глупцы. Они дали своей буржуазии слишком много свободы. Мы в России не сделаем подобной ошибки.
— Мы в Англии тоже не боимся революции, — мягко произнес Гарри, — правда, я думаю, по несколько другим причинами.
У Оливии перехватило дыхание. Он говорил так тихо, так уверенно… это так сильно отличалось от его предыдущих выпадов. Серьезность его тона создала особую атмосферу. Даже принц Алексей повернулся к нему с выражением… ну, не уважения, нет, поскольку комментарий ему явно не понравился. Но было видно, что он признал в Гарри достойного оппонента.
— Наша беседа становится слишком серьезной, — объявила Оливия. — Для подобных разговоров еще слишком рано. — Это не вызвало мгновенной реакции, и она добавила: — Не выношу политических споров при солнечном свете.
Чего она не могла выносить на самом деле, так это делать вид, что она полный профан в обсуждаемой теме. А политические споры она обожала в любое время суток.
И, кстати, солнечного света, все равно видно не было.
— Как мы невежливы, — произнес принц Алексей, вставая. Он подошел к ней и опустился на одно колено. Оливия онемела. Что он делает?
— Нижайше умоляю о милостивом прощении!
— Я… я…
Он поднес ее пальцы к губам.
— Прошу вас.
— Конечно, — наконец выдавила она из себя. — Это…
— Ерунда, — вставил Гарри. — Думаю, вы искали именно это слово.
Она бы непременно бросила на него гневный взгляд, если бы смогла видеть сквозь Алексея, в данный момент закрывавшего ей весь обзор.
— Вы, без сомнения, прощены, ваше высочество. Я вела себя… Я вела себя нелепо.
— Вести себя нелепо, когда заблагорассудится, — это неотъемлемое право любой красивой женщины.
Принц, наконец, сдвинулся с места, и Оливии удалось разглядеть лицо Гарри. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит.
— Должно быть, здесь, в Лондоне у вас много дел, — произнес Гарри, как только Алексей сел.
— Я ни с кем здесь не сужусь, — ответил принц, смущенный и раздосадованный сменой темы.
Оливия бросилась переводить.
— Я думаю, сэр Гарри имеет в виду, что у вас, должно быть, множество обязанностей, и многие люди мечтают встретиться с вами.
— Да, — согласился Алексей.
— Вы, должно быть, очень заняты целые дни, — добавил Гарри голосом, в котором едва ли проскальзывало уважение, или восхищение.
Оливия нахмурилась. У нее возникло странное чувство, что она точно знает, к чему клонит Гарри, и что добром это не кончится.
— У вас чрезвычайно интересная жизнь, — быстро вмешалась она, пытаясь изменить ход разговора.
Но Гарри не так то легко было сбить с намеченного курса.
— Вот, например, сегодня, — задумчиво продолжил он, — у вас, должно быть, неимоверно плотное расписание. Какая честь для леди Оливии, что вы смогли выкроить время на визит к ней.
— Для леди Оливии у меня всегда найдется время.
— Как щедро вы делитесь своим обществом, — произнес Гарри. — От кого мы отрываем вас сегодня?
66 
