101 
— Ну и что это? — с сарказмом протянула Зальфия, так и не дождавшись от меня ответа. — Если это не подарок, то, получается, плата? И какие же услуги ты им оказываешь, раз они ценятся так дорого?
Я вспыхнула от издевательского тона тети. Ну все, хватит. От нее я оскорблений точно не потерплю. И так уже нахлебалась за сегодня полной ложкой из чана с нечистотами.
Я подчеркнуто неторопливо встала и выпрямилась во весь рост напротив тети.
— Хватит! — с ледяной яростью отчеканила я. — Тетя, я очень тебя люблю. Ближе и дороже тебя у меня нет никого на свете. Но даже тебе я не прощу подобные гадкие домыслы. Я уже не маленькая девочка. Мне двадцать пять лет, из которых около десяти я живу совершенно самостоятельно и более пяти зарабатываю себе на пропитание без посторонней помощи. Поверь, ты достойно меня воспитала, за что я тебе безмерно благодарна. Но теперь — хватит! Как бы хорошо я к тебе ни относилась, но не позволю тебе так со мной разговаривать. Или ты меня уважаешь и относишься как к взрослому человеку — или мы больше не общаемся.
Краем глаза я заметила, как Вашарий спрятал одобрительную усмешку в уголках губ. Подмигнул мне, видимо впечатленный моей долгой прочувственной тирадой, и перевел взгляд на потрясенную Зальфию, ожидая, какой будет ее реакция.
Тетя долго молчала, что-то разглядывая у меня под ногами. Затем горько скривилась.
— Ну что ж, — процедила она. — Ты права, Киота. Ты уже давно выросла. И теперь я вижу, что не стоило тебя отпускать в Нерий. Этот город сожрал мою маленькую доверчивую девочку, выплюнув вместо нее эгоистичную стерву, охочую до развлечений и запретных наслаждений. Удачи тебе в новой жизни. Только помни, что век женщины короток. Не успеешь оглянуться, как окажется, что в волосах засеребрилась первая седина, а около глаз появились морщинки. Думаешь, твои нынешние могущественные покровители останутся тогда с тобой? Вряд ли. Сразу же отправятся искать девиц помоложе. И вот тогда ты вспомнишь свою дурную тетку, помешанную на морали и нравственности. Нет, я не отказываюсь от тебя, Киота. Во многом это моя вина — значит, не доглядела, упустила что-то в воспитании. Так или иначе, но я всегда буду рада видеть тебя в своем доме. Тебя, но не твоих любовников. Возвращайся, когда познаешь истинный горький вкус одиночества.
Я закусила губу, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь. Я не ожидала от тети такой отповеди и даже не знала, что ей сказать в ответ, как успокоить и убедить не волноваться так за меня. Самое страшное во всем этом было то, что Зальфия высказала своими словами те страхи, которые терзали мою душу. Что скрывать, все это — истинная правда. Я не знаю, сколько еще буду с Дольшером. Возможно, мы расстанемся уже завтра, если не сегодня. И кому я тогда буду нужна? Нищая байстрючка с замаранной репутацией и убыточной, никому не нужной частной практикой веще вика.
— Вы не правы, — вдруг решительно вмешался в нашу невеселую беседу Вашарий. Встал и положил руку мне на плечо, будто собираясь в случае чего отстранить меня за спину и вступить с моей тетей в смертельный бой. — Киота никогда не останется одна. Уж это я вам гарантирую!
Зальфия недоверчиво покачала головой, но не успела ничего сказать. Над нашей скамейкой взвился магический мотылек, вылетевший из глубины парка, и я с приглушенным недовольным восклицанием прикрыла глаза ладонью. Моему примеру последовала и тетя, лишь Вашарий чуть сощурился, словно неожиданный всполох света не доставил ему никакого неудобства. С любопытством вскинул брови, наверное уже увидев, кто именно вздумал помешать нашему разговору.
Зальфия первой приспособилась к перемене освещения. Кратко сплюнула проклятье себе под ноги и попятилась, будто испугавшись непрошеных визитеров. Я усердно заморгала, пытаясь избавиться от радужных кругов перед глазами. Мотылек витал над нашими головами, щедро рассыпая со своих крылышек светящуюся пыльцу, которая мягко опускалась на мужчину и женщину, вышедших из темноты аллеи. Я нахмурилась. Почему-то мне были знакомы их лица.
— Чтоб вам сгореть в вулканах Хекса, — прошипела Зальфия, делая еще один шаг назад.
— Мы тоже очень рады тебя видеть, — с улыбкой отозвалась седовласая женщина, затянутая в строгое платье из черного бархата. Небрежно поправила на шее бархотку, сверкающую бриллиантовыми слезинками, и посмотрела на меня в упор, чуть вздернув тонкую изящную бровь при виде злополучного алмаза.
101 
