Особенно,... 
70 
— Чего, лоботряс, заметался, — беззлобно спросил денщика командир. — Тебе не кажется, что после недавнего боевого задания, следует на озеро непременно сходить, освежиться. Если ты в запахах не очень разборчив, то после переодевания пленного, в шалаше не духами французскими стало потягивать. Немедленно бери полотенце и следуй за мной, поморжуем маленько. И, не пускаясь в дальнейшие разъяснения, Чапай командирской походкой направился к озеру, будучи твердо уверен, что Кашкет не замедлит помчаться за ним по тропе.
Над Разливом уже в полную силу господствовала разогревшаяся солнечная глава и природа с вожделением потянулась к ее щедрому теплу. Бесчисленное множество бабочек, кузнечиков и стрекоз, вперемежку с мелкой и средней пичугой, начали заполнять, озвучивать лесное пространство божественной симфонией живого пения. В такие минуты с восторгом и благоговением проникаешься непостижимой сокровенностью вечной жизни на матушке нашей Земле. Не своего личного прозябания, но жизни, как таинственной мистерии огромной планеты, неутомимо бороздящей просторы Вселенной. Просто дух захватывает, когда начинаешь задумываться, что идущие к озеру Чапай с денщиком, тоже ведь стремительно мчатся вместе с Землей по космическим звездным орбитам.
Еще на подходе к озеру комдив сердечно поведал Кашкету захватывающего содержания историю, как на раннем клеве к нему, на заправленный смачным червем рыбацкий крючок, подцепился гигантских размеров судак. Как почти полтора часа жаркого боя он доблестно сражался с озверевшей рыбиной. И как, фактически у самого берега, эта сволочь рванула из последних мочей натуженное удилище и бамбуковая палка не сдюжила, разломилась на несколько непотребных частей. Но самое досадное заключалось в том, что в ходе жесточайшей схватки, любимая подарочная трубка Чапая неожиданно упала в озеро. Теперь любой ценой требовалось выловить ее, сиротливо лежащую на дне, скорее всего под ольховой корягой. Учитывая, что намедни комдива прострелило радикулитом в левую поясницу, то хочешь—не хочешь, однако Кашкету придется осваивать подводную стихию. В самом деле, разве может настоящий страж революции допустить, чтобы над любимой прогулочной трубкой Чапая глумились в сплетениях водорослей озерные пиявки и головастики.
Прибыв на место недавней морской баталии, безутешный денщик оголил свое обреченное на истязание тело с загорелыми, будто одетыми в коричневые перчатки, руками и такой же загорелой, по самые костлявые ключицы, физиономией. Осторожно прикоснувшись дрожащими пальцами обреченной ноги к ненавистной холодной воде, он пережил потрясение, сопоставимое разве что с высоковольтным электрическим разрядом или эффектом разорвавшейся гранаты. Тем не менее, Кашкет отрешенно перекрестился, как перед последним причастием, сверкнул глазами на командира и, сломя голову, ринулся в этот огнедышащий осколок ледовитого океана. Буквально после первого смертельного нырка, ошалевший подводник с отчаянным победным криком «нашел, но чтото очень мягкое», выбросил на песчаный берег перебитую напополам зеленую жабу.
— Ты что это, падло, издеваться задумал, — осатанело взревел легендарный комдив.
Он тут же, не раздеваясь, не отстегивая шашки, кавалерийской штурмовой атакой ринулся в воду.
Враз закоченевший Кашкет, гонимый лютой стужей и животным страхом, выскочил трассирующим снарядом на спасительную сушу и, про всякий случай, отбежал по берегу на почтительное расстояние, даже не задумываясь о дальнейших последствиях. А ведь бегство с поля боя, в глазах командира, приравнивалось к измене отечества.
Чапай бурлил бегемотом под самой корягой, подымая волнение ничем не уступающее тому, которое наблюдается при спуске атомного ледокола на воду. И вот, среди этих бушующих стихий, словно посреди океанских цунами, раздалась победная «виктория».
— Нашел! — взревел ликующий подводник. Комдив, в россыпях пены и сверкании брызг, торпедой выбросился на спасительный берег. При этом едва не споткнулся о перебитую бамбуковой палкой злополучную жабу.
Кашкет тотчас метнулся в зону десантирования комдива и принялся стаскивать с Нептуна именную саблю, мокрый мундир и бесценные хромовые сапоги. При этом не преминул несколько раз напомнить Чапаю, что отбежал исключительно для разгона, чтобы как можно дальше и глубже забуриться для поиска в воду. После победоносного завершения не просто морской, а фактически подводной войсковой операции, командирская амуниция была прилежно развешена денщиком на прибрежных кустах. Предательски намокший телефонный аппарат и спасенная курительная трубка по инициативе Чапая были временно развешены на солнцепеке в вытянутых руках Кашкета, изображавшего огородное пугало. Сам Василий Иванович, одетый в одну только саблю, задумчиво прохаживался по берегу на босую ногу, мучительно соображая, чем может закончиться подводное испытание для мобильного телефона. Не хватало, чтобы из—за этой зеленой жабы нарушилась таинственная связь. Ведь еще так много невыясненного, еще много о чем необходимо обязательно посоветоваться.
70 
