При виде стройной шеренги разноцветных бутылок я помрачнела и отвела взгляд. Нахлынули непрошеные и очень неприятные воспоминания. Точно такой же столик стоял в кабинете моего отца. Помнится, он особенно заинтересовал Марко, когда тот вздумал допросить меня по поводу событий, произошедших в нашем семействе.
На этой мысли мне стало грустно до слез. Надо же, казалось бы, это было так недавно, а словно целая вечность миновала. Интересно, как поживают мои родители? Наверняка им сильно досталось от разъяренного Марко Шаорраша. Но, надеюсь, матушку не отправили в монастырь за то, что она читала запрещенные книги, пытаясь защититься от Реаны. Она точно не выживет в столь унылом и печальном месте, особенно если учесть ее взрывной темперамент и любвеобильность.
– С тобой все в порядке? – Фабион, как и обычно, моментально уловил изменение моего настроения и встревоженно вскинул на меня глаза. – Ката… Хеана, почему грустишь?
Я понятливо хмыкнула, когда Фабион запнулся на моем настоящем имени. Все ясно. Боится, что Гаральд мог оставить подслушивающее заклинание, чтобы узнать, о чем будут говорить неожиданные гости в его отсутствие. Ну что же, пора привыкать к тому, что отныне и навсегда меня зовут не Катарина Валания, а Хеана Карион.
– Так много изменений в нашей жизни, которые происходят так быстро, – уклончиво проговорила я. Украдкой покосилась на закрытую дверь, ведущую в общий коридор, и продолжила тише: – Ольен, тебе не кажется, что нас прокляли?
– Мой отец? – с кривой усмешкой переспросил он, явно подразумевая дядю. – Нет, Хеана, не кажется. А если и так, то мы обязательно справимся со всеми трудностями. Верно?
Я неопределенно пожала плечами. Хотелось бы верить. Только пока мне все страшнее и страшнее смотреть в будущее. Когда я соглашалась на побег… Впрочем, ладно! Что сделано, то сделано. В прошлое все равно не вернуться при всем желании.
– А вот и я! – торжественно провозгласил Гаральд, распахивая дверь. Подошел к столику с напитками и щедро плеснул себе вина, после чего обернулся к нам с заговорщической улыбкой. – Ужин подадут где-то через полчаса. Помимо этого я распорядился, чтобы нашей прелестной саэриссе нагрели целую ванну воды.
– Премного благодарна, – проговорила я, даже не пытаясь скрыть искренней радости в голосе.
– У нас есть немного времени, которое я предлагаю провести с пользой. – Гаральд любезно наклонил голову, показывая, что услышал слова благодарности. Затем вперился немигающим взглядом в Фабиона, продолжив: – Конечно, если вы, глубокоуважаемый ир, не возражаете.
– Ничуть. – Фабион слабо усмехнулся. – Полагаю, вас интересует, кого я заподозрил в гибели Ксаны?
Гаральд кивнул. Поднял свой бокал и посмотрел на Фабиона сквозь алые переливы вина.
– Присядьте, – устало попросил приятель. – Мне тяжело постоянно задирать голову. И потом, боюсь, вы можете потерять равновесие, когда услышите мою версию произошедшего.
Целитель удивленно вскинул бровь, но беспрекословно подчинился. Подвинул кресло, стоящее поодаль, ближе и удобно расположился напротив Фабиона, не сводя с него испытующего взора.
– Я думаю, вы и сами знаете, что Рихард Ортензия повинен в смерти падчерицы, – медленно произнес Фабион, пристально следя за выражением лица Гаральда.
Целитель неплохо владел собой, но все же вздрогнул, когда услышал это. Потянулся было, чтобы, по обыкновению, взъерошить волосы, но в последний момент одумался и обеими руками с такой силой вцепился в хрупкий бокал, что я испугалась, не раздавит ли он хрусталь.
– Вас тоже насторожила та настойчивость, с которой Рихард не выпускал детей из дома, – скорее утвердительно, чем вопросительно протянул Гаральд. – Что же, логичное предположение. Но почему убили Ксану, а не Пабло? Как-никак именно сын – плоть от плоти его, кровь от крови, а не девушка.
– От чего погибла его первая жена? – вопросом на вопрос ответил Фабион. – Полагаю, во время родов или сразу после них?
– Как вы догадались?! – изумленно воскликнул Гаральд. – Все действительно произошло именно так. Бедняжка Агата так и не оправилась от родовой горячки. Некоторое время думали, что и младенец не выживет, уж больно слабеньким получился Пабло. Но, к удивлению многих, он выкарабкался.
– Вот как, – задумчиво произнес Фабион. Несколько раз размеренно ударил пальцами по подлокотнику кресла и задал новый вопрос: – Я заметил, Пабло не переносит вида крови. Его едва не стошнило, когда он увидел сестру. Нет, реакция, с одной стороны, вполне объяснимая, но с другой… Какой-то чрезмерной она мне показалась. Это врожденное или приобретенное?