Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
120 
Я не ответил – просто смотрел, как идут навстречу нам те двое. Странно – этот зловещий Черный Охотник… я был готов поклясться, что ему весело. Именно так – в отличие от Шемякиной, его улыбка ничуть не выглядела натянутой, и то, как он шел – то и дело оборачиваясь к своей спутнице… а один раз даже сшиб ногой желтый шарик цветка.
Или он был настолько уверен в своих силах, что предстоящий бой не заботил его ни на миг… или…
– Ему нельзя позволить говорить, – горячечный шепот Анны отвлек меня, сбил с мысли, – а отвечать – тем более. Я знаю точно – его излюбленный прием: сказать что-нибудь, отвлечь внимание и сразу же стрелять!
– Анют, не волнуйся, – Сергей вроде бы сумел унять мандраж, по крайней мере, сейчас его голос звучал куда спокойней. – Вот увидишь, все будет хорошо.
Оружие не ведает сомнений, это слабость людей, но сейчас, похоже, во мне проявилось нечто людское. И я увидел то, чего быть не могло…
…увидел, как тот, в черном плаще, шевелит губами точно в такт словам Айсмана – только самое первое… только имя выглядело иначе.
Двести метров.
Рука Айсмана привычно легла на цевье – рано! Рано! Рано! Торопыга! И тот, впереди, сбился с шага, разом перестав улыбаться.
Две сотни метров – это много… здесь, на поляне, густая трава вымахала почти со сложенного меня – и нырнувшего в такую траву совсем не просто нащупать даже длинной, на весь рожок, очередью.
– Ну что же ты, – пробормотал Шемяка. – Ну иди же…
Черный Охотник сбросил рюкзак. Сказал что-то – в ответ его спутница яростно мотнула головой. Охотник нахмурился, повысил тон – ответом снова был вихрь разлетающихся волос, – пожал плечами… третья фраза, наоборот, явно была тише предыдущей.
«Он приказывал ей остаться»…
Я в тот миг даже не задумался, откуда раздались эти слова… и почему они показались мне так знакомы…
– А в третий раз?
«А в третий раз он уже просил… просто попросил ее держаться в стороне».
– Я… Эмма?!
И тишина в ответ.
Черный уже снова шагал навстречу. Девушка, чуть помедлив, двинулась за ним.
– Анют, – обернулся Сергей. – Ты вот что… чуть в сторонку отойди.
– Какая разница, – хрипло прошептала девушка. – Можно подумать, это хоть что-нибудь изменит… да ничегошеньки…
На губе у нее тоненько алела полоска – здорово прокусила, отметил я, прежде чем Шемяка вновь развернулся лицом к врагу.
Охотник сбросил плащ – и белое пламя никелированной стали полыхнуло на его груди.
Два пистолета незнакомой мне модели, удобно расположившиеся в притертых кобурах, – до срока. Белая, словно свежевыпавший снег, кость, золото гравировки… по виду их можно было бы счесть игрушками для падких на яркие цвета дураков. Но я-то даже сквозь разделяющие нас метры чувствовал холодную непреклонную уверенность… уверенность высококлассных боевых машин в надежности механизма, качестве отборных боеприпасов и умении опытного стрелка. Уверенность, надежно подкрепленную множеством выигранных боев.
Уверенность, которой не было у меня.
До сих пор я считал, что идти в бой с надеждой на чудо – это удел человека, а для оружия есть лишь строгая логика математического расчета. Но сейчас…
…сейчас я мог только верить.
Потому что нельзя идти в бой, который ты для себя уже проиграл.
ШВЕЙЦАРЕЦ
Он и сам не знал, чего ждет. И дело было вовсе не в тонкой хищной черноте дульного среза впереди. И уж подавно не в судорожно сжимавшем этот автомат пареньке. Что-то другое… важное… страшное… вот-вот разорвет влажный горячий воздух…
Не-по-пра-ви-мо!
Мгновения вдруг стали вязкими, словно загустевший мед, с трудом проталкиваясь сквозь паутину циферблата.
А потом что-то неуловимо дрогнуло там, впереди, на судорожной маске лица этого… как же его… Айсмана. Какая-то чертова мимическая мышца предала своего хозяина, во весь голос прокричав его врагу о принятом решении – прежде чем медлительные нервы донесли это решение до нужного пальца.
Так просто.
Тренированное тело скрутилось в рывке, уходя с линии огня еще прежде, чем спуск автомата до конца прошел отведенный ему путь. И падая, Швейцарец уже не слышал грохота очереди… хруста сминаемой легкими ботиночками травы… отчаянного, на выдохе, крика… стука пуль. Мир сузился до темной фигуры впереди – и надежной шершавости рукояток в ладонях.
Тайна сорвалась с места в тот же миг, когда он начал падать. Она бежала к нему, она летела… и этот полет вынес ее наперерез рвущей воздух смерти калибра пять сорок пять.
120 
