— Может, брод какой есть? Командир, глянь на карту, — предложил Сергей.
— Нету, здесь Москва довольно глубокая, да и не нужны раньше броды были, при таком-то количестве мостов.
Обиднее всего было то, что два крупных села, обозначенных на карте как Верхнее и Нижнее Мячково соответственно, были явно обитаемы, собственно говоря, их и связывала замеченная в бинокль паромная переправа. В находившемся прямо напротив нас на другом берегу дачном поселении тоже были налицо все признаки разумной жизни. А это означало, что на аэродроме лёгкой авиации нам, скорее всего, ни шиша не обломится — капсюль против гранаты можно поставить. За тридцать лет там всё, что можно открутить или отломать, вывезли. Видать, Андреичу довольно старую информацию под видом свежей толкнули.
— Так, орлы, — протянул я, — две точки с повестки дня снимаем. Ничего мы там не найдём. Полтора километра от людей всего, а торговать нам с ними нечем. Поехали на другие объекты, в Люберцы! Кстати, чтоб потом никому обидно не было, прошу поднять руку тех, кто там бывал!
Говорун, молча, в своём стиле, поднял руку.
— Давно?
— Лет семь назад.
— Где бывал? Чего видел? Давай, Федя, не томи! Чего, мне из тебя инфу клещами тянуть нужно?
— Да насквозь проезжали по дороге в Жуковский. На тамошнем аэродроме мародёрили. Или нет, постой! Аэродром в Быково, а в Жуковский мы за военным барахлом мотались… Но там всё выжгло на хрен! Сам посуди, много ли дачам надо?
— И что, много туда «прилетело»? — спросил Тушканчик, откусывая от купленного в Ликино сдобного калача.
— Прилично. — Иногда немногословие Говоруна может до инфаркта довести! — Сам прикинь — аэродром, связисты какие-то секретные, авиационный центр в Жуковском… Не, мало что уцелело. Мы тогда без хабара практически вернулись.
— А сами Люберцы? — перевёл я разговор на более насущные проблемы.
— Там не так «горячо» было. Народ, похоже, просто подальше от Столицы сваливал. Но я им не завидую — между тремя горячими зонами оказаться… Да и по окраинам явно ударная волна со «светом» прошлась.
Я ещё раз посмотрел на карту, выданную мне Виталием Андреевичем. «Понятно, почему он на памятник нас нацелил — район, где он установлен, с обратной от Города стороны Люберец, и от упомянутых Фёдором мест дотуда километров десять по прямой. Вполне могла „вертушка“ уцелеть. — Я бросил взгляд на часы. — Семнадцать минут четвёртого. Вполне успеем до темноты доехать!»
Глава 17
Фёдор оказался прав — вскоре после того, как мы проехали заброшенное большое село, отмеченное на карте как Чулково, и перемахнули через Москву-реку по красивому, с изящными ажурными фермами, мосту, с правой стороны открылась знакомая картина «ядерной пустоши». Поля, раскинувшиеся вдоль Новорязанского шоссе, заросли бурьяном и кустарником, а вдалеке я рассмотрел развалины каких-то зданий промышленного назначения. Дорога пришла в полный упадок, да к тому же была вся заставлена изржавленными остовами машин, и нам приходилось ехать в основном по обочине. Картина, кстати, весьма характерная для мест, расположенных неподалёку от тех объектов, куда «прилетело». ЭМИ[100] вырубал электронные системы автомобилей, и они оставались стоять там, где встретили наступление конца света, если только их никто не утаскивал с целью поживиться, причём, как правило, чем новее и навороченней была машина — тем сложнее её было восстановить. Потом вспыхивали, напитавшись жаром беспощадного светового излучения, покрышки, пластик и человеческая плоть, а пришедшая стена ударной волны довершала дело.
Собственно, поэтому мы и ехали по обочине — Быково и Жуковский находились как раз справа от дороги и тогда, двадцать девять лет назад, фронт спрессованного адской силой воздуха сдвинул замершие машины к осевой линии. В Островцах и Октябрьском пришлось чуть сложнее — там дома приняли на себя удар, и трасса была заставлена машинами плотнее. Но мародёры поработали и тут — многие машины, особенно грузовики и внедорожники, стояли без колёс и с открытыми капотами, и практически у всех машин были выломаны лючки бензобаков. Ну, тут уж ничего не поделаешь — сами тем же занимались в своё время.
Дорога впереди нырнула под путепровод, а моё внимание привлёк необычный дом, стоявший неподалёку от дороги. Выстроенный на косогоре, он поражал воображение странной башней, возвышавшейся на два этажа над остальным строением, и это при том, что верх её был разрушен ударной волной.