Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
156 
– Насчет отсутствия крупных птиц вы не совсем правы, – заметил геолог. – В канзасских отложениях сантонского яруса – середины верхнего мела, – исследованных Маршем, найдены остатки гесперорниса, своеобразного мелового пингвина: нелетающий рыбоядный… хм. А ведь вы правы. С трудом могу представить себе ныряющего птерозавра. Птицам проще эволюционировать в плавающие формы, в то время как летательная перепонка не годится для ныряния и с трудом позволит оторваться от воды. Мы же видели, что сордесы хотя и выхватывают добычу из моря, но волн при этом крыльями не задевают.
– Вот вам и срез эволюционного процесса, – отозвался Никольский. – Когда более гибкая группа начала вытеснять менее гибкую, но процесс еще не завершился. Эти милейшие создания будут существовать до тех пор, пока существует их добыча – крупные сетчатокрылые, и пока… – он сбился, формулируя мысль, – пока неспециализированные птицы не станут более эффективными охотниками на эту добычу, чем достигшие предела приспособления птероящеры.
Он помолчал.
– Совершенство в эволюции – это не вершина. Это глубина падения.
– Тогда почему все живое тянется к нему? – спросил Обручев, вглядываясь в черные капельки звериных глаз.
– А почему все на свете падает вниз? – ответил зоолог вопросом на вопрос. – То, о чем мы говорили с товарищем Щукиным, – принцип наименьшего действия в применении к биологии.
Он рассеянно погладил птероящера по мохнатой спинке. Животное не обратило на это внимания, поглощенное попытками вырваться.
– А тебя, – ласково проговорил зоолог, обращаясь к своему пленнику, – мы с почетом доставим в столицу. Такой обширной аудитории, как будет у тебя, не знала ни одна дива. Тебя будут изучать выдающиеся биологи, тобой станут восхищаться монархи и аристократы. Спой, светик, не стыдись…
Тварь пискнула, будто по заказу.
– Ах ты моя прелесть! – восхитился Никольский.
– Ей бы клетку подыскать, – напомнил практичный геолог. – Или ящик. Вы же не собираетесь пригреть это существо на груди?
– Пригревать его не надо, – отозвался зоолог, – оно теплокровное. Но запереть стоит непременно. А то до сих пор нам, Владимир Афанасьевич, фатально не везло с живыми образцами. Ихтиорнису свернул шею наш… товарищ.
Обручев сглотнул. Он до сих пор отказывался верить, что Мушкетов погиб, потерявшись на просторах Земли Толля, хотя шансов на то, что юноше удастся выжить посреди равнины, кишащей смертельно опасными хищниками, почти не было.
– Сордеса оглоушил лейтенант Злобин. Крысожабу я, хм, упустил сам. Скунса-полосатика мы ловить побоялись. Теперь бы это чудо-чудище довезти в целости.
– Нам бы самим в целости до дому добраться, – проворчал Обручев. – Пока что статистика не на нашей стороне. А затею со взятием на абордаж вражеского корабля я иначе, как безумием, и назвать не могу.
Коротко вскрикнул немец-часовой, один из немногих: вместе с Колчаком и Леттов-Форбеком к заливу ушли почти все боеспособные моряки из обоих лагерей. Остались в основном раненые. А потом над лагерем прогремела пулеметная очередь.
Никольский от неожиданности разжал пальцы, и тварь в его руке увидала свой шанс. Отчаянным рывком она взмыла в воздух, совершила издевательский пируэт над головою опешившего зоолога и с яростным писком унеслась.
– Положительно не везет вам с живыми образцами, – немилосердно заключил Обручев, поднимаясь на ноги. – Однако стоит глянуть, что там творится. Не иначе стимфалиды опять напали. Вот же упрямые твари!
– Я упрямей, – пообещал Никольский, с ненавистью глядя вслед упорхнувшему «козодою». – Господом Богом клянусь, я доставлю в Россию хотя бы одного живого динозавра.
Очередь смела первую стимфалиду, словно метлой, разметав фонтаном крови и перьев. Вторая шарахнулась, потом бросилась обратно, к добыче, и в этот момент напуганный выстрелами тикбаланг оступился.
Казалось, будто все происходит очень медленно. Нелепо вскинув мощную заднюю лапу, зверь повалился набок, еще продолжая стремительный бег, одновременно проскальзывая по мягкому стланику и мучительно выворачивая жесткую горбатую шею… и Дмитрий Мушкетов падал вместе с ним, не в силах вырвать руку из веревочной петли.
Геолога сорвало со спины ящера, швырнуло кувырком через голову, спиной в колючий зеленый ковер. Мушкетов попытался вскочить, но проклятая уздечка тянула к земле. Ему удалось перевернуться на колени, опершись о жесткий загривок тикбаланга, – несчастное животное даже не пыталось встать, тяжело вздымая бока. Дернул за веревочную петлю, но нет, проклятая манила намертво застряла у ящера в зубах. Ученый поднял голову – и натолкнулся взглядом на дикий взгляд стимфалиды.
156 
