22 
Для взрослых ящеров это оказалось последней каплей. Взревев в последний раз, вожак тяжелой рысью устремился прочь вдоль лесной опушки на северо-восток, подгоняя перед собой обеих самок и уцелевших детенышей. Полосатые хвосты развевались, точно флаги.
– Ч-черт, – выдохнул Горшенин, опуская ружье. – Легко отделались. А если бы бросился?
Обручев молча покачал головой. Он до сих пор не отошел от изумления, насколько быстро двигались гигантские ящеры. Впрочем, глядя на бревном лежащего в воде крокодила, тоже не подумаешь, что тот способен одним броском завалить пришедшего на водопой буйвола.
– Не вставай, дурень! – Боцманмат снова огрел незадачливого Жаркова по затылку. – Пусть отойдут. А ну как снова взъярятся?
Ждать пришлось недолго – вскоре ящеры скрылись за узким языком леса, выступившим в направлении берега по невысокому туфовому холму. Охотники поднялись на ноги и осторожно один за другим подошли к мертвому детенышу.
Вблизи животное оказалось не столь впечатляющим, как живой взрослый самец. В крестце оно имело не больше двух аршин. Голова, приплюснутая и маленькая по сравнению с растянутым туловищем, беспомощно запрокинулась. Кровь перестала течь, но темные потеки на боку не засохли.
– Ну вот, добыли… – проговорил Горшенин, оглядывая тушу. – А как мы ее в лагерь-то потащим?
Боцманмат огляделся.
– Вот что, – решил он. – Вас, господин ученый, с Колей отправим назад: пускай, что ли, волокушу сварганят и бурлачков пригонят. А мы со Славой останемся, посторожим. Мало ли какая тварь тут водится. Стервятники, опять же…
Жарков возражать не решился. Геолог кивнул и, махнув на прощание рукой, побрел по пружинной сетке кореньев назад, к далекому берегу.
Они ведь испугались стоящего человека, думал он. Инстинктивно, едва завидев двуногую фигуру определенной величины. Но и сами ящеры вполне способны подняться на задние ноги. Значит, и хищники здешние, подобно аллозаврам и мегалозаврам, передвигаются таким же образом… только рост у них поменьше – сравним с человеческим. И это хорошо. Потому что при живучести, позволяющей выдержать три крупнокалиберные разрывные пули и не свалиться, крупные плотоядные могут стать неистребимым противником. А относительно мелкие вряд ли будут опасней тигра или леопарда.
Но что-то мешало геологу до конца в это поверить.
Дмитрий Мушкетов смотрел на далекий берег, безуспешно пытаясь размять пальцами палубные поручни. Ему было неимоверно скучно.
Конечно, с одной стороны, в решении оставить его – единственного из всей научной группы – на борту «Манджура» имелись резоны. Пожилым коллегам геолога тяжелее было переносить плавание, да и сбор образцов разумнее было поручить более опытным ученым. Однако вышло в результате, что единственным ученым на корабле остался геолог, а материал для его работы – гористый, изрезанный бухтами и оскалившийся рифами берег Земли Толля – проплывал мимо со скоростью шести узлов. Канонерка шла ходко, увлекаемая течением с севера; капитан уже объявил, что корабль ляжет на обратный курс к исходу следующего дня – выдерживать ту же скорость против течения и без уверенности в попутном ветре будет невозможно, а значит, и времени на дорогу к лагерю надо выделить больше. Геологу оставалось только делать наброски далеких берегов и пытаться определить на глаз геологический состав выступающих из воды скал. В бинокль.
В небе парили сордесы и зверочайки-ихтиорнисы. За два дня плавания Мушкетов успел хорошо ознакомиться с их охотничьими привычками: как выслеживали косяки рыб и белемнитов, как ныряли в зеленые воды ихтиорнисы, как подхватывали с самых гребней волн свою добычу птероящеры. Еще у них была привычка гадить на палубу. Матросы ругались.
Один раз в волнах показался гигантский ящер, явно близкий родич тому, что пытался перекусить шлюпкой во владивостокском порту. Некоторое время чудовище следовало за кораблем, потом отстало. Больше происшествий не случалось.
Возможно, будь геолог более общителен, ему удалось бы развеяться беседами. Но с офицерами он не искал общего языка, полагая их, за сомнительным исключением капитана, бессмысленными мирмидонянами и опорой прогнившего царского режима – молодой человек склонялся к вольнодумству, когда оно не отвлекало его от работы. Разговаривать же с матросами ему не приходило в голову. Оставалось скучать, измышляя себе умственные игры.
Один из мирмидонян как раз вымерял углы между береговыми ориентирами. Очертания северного берега Земли Толля ложились на листы ватмана, что копились в папках – бесценные карты, по которым пойдут следующие поколения исследователей. Работать мичману Шульцу было трудно: дул пронзительный западный ветер, нагоняя волну с океана, и «Манджур» подпрыгивал, словно в седле.
22 
