49 
Ее прервал вернувшийся в спальню Хоукинс:
— У подъезда остановилась карета! Ложитесь, ваша светлость, и притворяйтесь, что вы без сознания. Мадемуазель подумает, что дала вам слишком большую дозу.
Герцог закрыл глаза и откинулся на подушки. Хоукинс жестом велел Иоланде удалиться.
Она прошла в спальню мадемуазель и проверила, все ли в порядке, не заметны ли там следы ее лихорадочных поисков. На первый взгляд все выглядело как обычно. Вряд ли актриса заподозрит, что ее гнусный сговор с министром полиции разоблачен такой ничтожной особой, как ее собственная горничная.
Иоланда с сильно бьющимся сердцем дожидалась в спальне появления актрисы.
Габриэль Дюпре вихрем ворвалась в комнату, все такая же самоуверенная и очаровательная, но в глазах Иоланды она уже была не прежней богиней красоты, а исчадием ада.
Девушка теперь не только ненавидела француженку, но и боялась ее. Трудно было представить, что эта женщина отплатила герцогу за его доброту и щедрость низким предательством, вознамерилась отдать его в заложники Бонапарту.
Актриса вручила Иоланде свою сумочку и перчатки и торопливо принялась избавляться от шляпки, украшавшей ее рыжеволосую головку.
— Что-нибудь произошло за время моего отсутствия?
Она явно старалась выглядеть естественной, но ей не хватало актерских способностей. В голосе ощущалась тревога.
— Абсолютно ничего, мадемуазель. Сегодня не было ни обычных букетов для вас и даже писем, кроме того, что я отдала вам утром.
Габриэль Дюпре промолчала.
Актриса уселась за туалетный столик и стала разглядывать свое отражение в зеркале, поворачиваясь к нему то так, то эдак, словно убеждая себя, что она по-прежнему хороша собой.
Наконец, не выдержав напряженного молчания, мадемуазель задала вопрос:
— А монсеньор дома?
— Не имею представления, мадемуазель, — соврала Иоланда. — Может быть, мне пойти и узнать?
Актриса некоторое время пребывала в нерешительности.
— Я сделаю это сама.
— Как вам угодно, мадемуазель.
Расставшись со шляпкой, Габриэль устремилась в покои герцога, но, очутившись в гостиной, на мгновение заколебалась, прежде чем взяться за ручку двери, ведущей в его спальню.
Иоланда, осторожно ступая по мягкому ковру, подкралась поближе и заняла позицию, чтобы раз уж не видеть, то хотя бы слышать, как будут развиваться события.
Габриэль, вероятно, решила, что она осталась наедине с герцогом, но тут из сумрака спальни появился Хоукинс и преградил ей путь.
— О, вы здесь! — воскликнула она.
— Да, мадемуазель.
— А что… монсеньор заболел? — Ее голос предательски дрогнул. — Почему он в постели в такое время дня?
Хоукинс постепенно оттеснил актрису обратно в гостиную, вышел вслед за нею и плотно прикрыл за собой дверь.
— Я так думаю, мадемуазель, что его светлость слишком утомился на утренней верховой прогулке.
— Странно! Очень странно! — Габриэль Дюпре старательно изобразила удивление. — Он что… спит?
— Я счел, что сон пойдет на пользу его светлости.
— Я бы хотела взглянуть на него.
— Жаль его будить, мадемуазель.
— А вы уверены, что он спит?
— Спит как мертвый, мадемуазель. Возможно, прошлой ночью он лег очень поздно.
Хоукинс в разговоре с актрисой позволил себе некоторую дерзость в тоне, и это несколько озадачило ее.
После секундного колебания она произнесла:
— Неплохо было бы угостить его чашечкой крепкого кофе. Я пошлю мою горничную за кофейником. Уверена, что герцогу доставит удовольствие выпить кофе со мной за компанию.
— Разумеется, мадемуазель, — согласился Хоукинс.
Когда Габриэль Дюпре направилась обратно к себе, Иоланда поспешно отпрянула от двери.
— Немедленно подайте кофе в гостиную и накройте столик на двоих, — распорядилась Габриэль. — Затем поможете мне переодеться.
Иоланда не сомневалась, что хозяйка торопится услать горничную на кухню, чтобы без помехи достать из книжного шкафчика снотворное. Но не выполнить приказание госпожи и нарушить тем самым ее планы девушка не могла.
Она гадала, как поступит в сложной ситуации Хоукинс, когда кофе будет на столе и ему придется оставить герцога наедине с мадемуазель. И сможет ли герцог сыграть роль впавшего в беспамятство достаточно убедительно и не выпить отравленный напиток? Или Хоукинс ухитрится как-то опрокинуть чашку, что для такого вышколенного слуги необычно и вызовет у мадемуазель подозрения.
49 
