Андрея передернуло – сказывалась егерская выучка. Мне тоже не по себе становилось от мысли о подобной анархии. Какое правительство, желающее оставаться правительством (а других я не знаю), может допустить подобное в своей стране, мне непредставимо.
– Так что и эта организация имеет все основания хранить свои разработки в тайне… любой ценой, – закончил я.
Принесли суп, и беседа прервалась сама собой. Когда тарелки опустели, я удовлетворенно вздохнул и заговорил снова:
– Кроме всего прочего, я успел проверить и мистера Нормана – помните такого?
– Англичанин, – кивнул Заброцкий.
– Якобы покойный. Так вот, именно что якобы. Мистер Норман пропал без вести во время отпуска. Имел, видите ли, как и наш профессор фон Задниц… – Я запнулся и воровато покосился в сторону ближайшего стола – нет ли дам в пределах слышимости. Дам не было. – …привычку выезжать на моря. Только, в отличие от нашего, привычку эту он приобрел весьма внезапно недели за две до отпуска. Да еще в октябре. Если верить британской полиции и газетам, беднягу смыло волной по время прогулки по берегу. В шторм. К концу этой тирады Заброцкого разобрал смех.
– И что делает по этому поводу Интеллидженс сервис? – поинтересовался он. – Шторм уже допросили?
– Не успели, – ответил я ему в тон. – Тот скрылся в неизвестном направлении. Кстати, еще два интересных момента. Спецслужбы России к исчезновению мистера Нормана непричастны. А оба загадочных американских проекта начаты, судя по закупке, вскоре после того шторма.
– Оба?
– Оба, – подтвердил я. – Потому-то я никак не могу определить, кто в этой паре наш клиент, а кто так, погулять вышел.
Тут наступила очередь горячего, и разговор наш опять пресекся на самом интересном месте.
– Ну и что же нам предстоит далее? – поинтересовался Заброцкий, когда горячее было съедено.
– А ничего, – ответил я, накалывая на вилку последний махонький шампиньончик. – Наша работа, коллега Заброцкий, на этом завершается.
Андрей изумленно уставился на меня.
– Дальше расследованием займется разведка. Может быть. А может, все собранные нами с таким трудом материалы положат под сукно. Так или иначе, мы с вами вряд ли узнаем когда-нибудь, чем закончилась эта эпопея. Дело же об убийстве профессора фон Садовица для рижской полиции так и останется нераскрытым.
Я потянулся было за сигарой и вспомнил, что ее нет. Я уже давно дал себе зарок курить только в свободное время. Началось это с Северного полка – кто не нюхал, не поверит, с какого расстояния можно учуять курильщика, – а потом перешло и на работу в охранке. В результате моя питерская квартирка набита куревом, но в разъезды я не беру с собой ни табака, ни даже спичек, чтобы не подвергать себя искушению. Не иначе дальний уголок моего сознания уже решил, что дело и впрямь закрыто и можно расслабиться.
– Сейчас нам нужно лишь вернуться в Ригу, вам – отдыхать до нового задания, а мне – писать отчет по всей форме. Можете рассчитывать на выходной – ответ придет разве что ко вторнику, и до этого времени я останусь в Риге.
Отпив вина, я продолжил.
– И все же безумно интересно, что же там затеяли американцы…
– Интересно, – мечтательно повторил Заброцкий.
Вильно – Рига,
22 сентября 1979 года, суббота.
Анджей Заброцкий.
Когда мы ехали обратно, уже смеркалось. Дорога блестела влагой в свете фар, и я старался не гнать особенно свой «патрульчик», опасаясь проснуться на больничной койке. Я еще с юридического понял, почему врачей считают безбожниками, – больше всего больных поступает к ним в ночь на воскресенье, когда всякий добрый христианин считает своим святым долгом выпить и закусить. Или не закусывать, но выпить обязательно. Тут уж врачу остается или молиться, плюнув на страдания ближнего, или плюнуть на заветы церкви и работать в воскресенье от зари до зари. Поневоле в атеисты запишешься.
А еще я старался не давать воли дурному настроению. Чувствовал я себя, как мальчишка, которому не дали монпансье. Черт, и как же обидно! Прав Щербаков, кругом прав. А я-то размечтался – будет тебе, мальчик, шанс отличиться. Шашлык, блин, из тебя будет! Как только Щербаков доложит о наших выводах куда следует, первое же поступившее сверху указание высочайше повелит отстранить меня от дела. Щербакова еще, может, и оставят, пусть не прибедняется, он какой-никакой, а все ж тайный агент. А меня отстранят, как пить дать. Потому как мне не то что знать подобные тайны не положено – мне знать не положено, что подобные тайны в природе существуют.