129 
Хэ Чжу было девятнадцать. Он происходил из семьи потомственных военных и год назад сдал экзамен на свой первый офицерский чин. Как и подобало китайскому офицеру, Хэ Чжу в совершенстве изучил трактаты Сунь-Цзы, У-цзы и прочее «семикнижие». Еще он лучше всех в форте стрелял из лука.
В отличие от своего командира Юань Люй никогда не слышал о Ли Вей-Гуне. Зато Люй очень хорошо помнил рассказы своего деда, потерявшего два пальца от английской пули на Анунг-хое, и отца, который двадцатью годами позже усердно таскал пули, порох и другое имущество английских солдат. Достопочтенный Люй-старший вернулся домой не только с невиданным доселе в их деревне жалованьем, но и, как поговаривали, с кое-какими приятно позвякивающими безделушками из дворца Юаньминъюань[41].
Из этих рассказов Юань Люй знал, что и прежде у китайцев и маньчжур бывали пушки и ружья и немалое превосходство в числе. Не было лишь одного — умения драться так, как это делают западные варвары, которых оба его почтенных предка чаще именовали дьяволами.
Конечно же, Юань Люй, как и подобало хорошему солдату, верил своему командиру и верил в своих боевых товарищей. Верил он и в свое оружие: старый мушкет, верой и правдой служивший саксонскому гренадеру во времена дедушки Люя, затем отправленный в арсенал по причине перевооружения крохотной саксонской армии более современными винтовками, удачно проданный по случаю в шестьдесят первом некомпетентному агенту Саймона Камерона, пару месяцев бывший источником насмешек над молоденьким солдатиком из Потомакской армии, проданный жуликоватому полуеврею-полуирландцу по цене металлического лома и под покровом ночи сгруженный вместе с пятью сотнями своих собратьев на китайский берег.
А еще Юань Люй твердо верил, что вот-вот начнется нечто ужасное.
Разумеется, он не ошибся.
О начале неприятностей его, как и весь остальной гарнизон форта, известили вопли с башни. Поначалу Юань Люй даже засомневался, способно ли человеческое существо издавать столь жуткие звуки, но сомнения эти почти сразу же развеялись — один из бывших в башне солдат выскочил на парапет и, не прекращая вопить, прыгнул. Башня была не очень высокой, и потому полет новоявленного Икара длился недолго, а затем вопль оборвался глухим чавком.
Затем крики начали раздаваться и в других частях форта. Было темно — накануне комендант приказал не зажигать фонари, дабы затруднить прицеливание артиллеристам кораблей, однако, прислушавшись к выкрикам и звону стали, Люй решил, что атакующих по меньшей мере трое, они вооружены чем-то вроде мечей... и они — дьяволы. Очень быстрые и безжалостные дьяволы, действующие на манер попавшей в курятник лисы.
Таких дьяволов, как знал Юань Люй, положено убивать серебряными пулями. К сожалению, он также преотлично знал, что отпущенные для этой цели ляны серебра командовавший укреплениями достопочтенный генерал Ри Сяо Син попросту присвоил, заявив, что для защиты от западной нечисти с лихвой хватит священных свитков и амулетов, а серебро простые солдаты наверняка пропьют задолго до боя.
Солдаты же — особенно из числа ветеранов — имели на этот счет свое собственное мнение, и потому редко кто из них не хранил за подкладкой куртки пары-тройки серебряных пуль. Юань Люй к числу ветеранов не относился, серебряная пуля у него была всего одна — именно ее он сейчас и пытался зарядить в мушкет, стуча при этом зубами едва ли не громче, чем шомполом.
Огромная черная тень возникла в нескольких шагах от него почти беззвучно — впрочем, даже топай ночной дьявол наподобие слона, крик Хэ Чжу все равно наверняка перекрыл бы любые прочие звуки. Бросившийся наперерез черной фигуре Чжу орал столь же отчаянно, сколь размахивал мечом, — и будь перед ним тренировочный мешок, он, без всякого сомнения, вмиг оказался бы иссечен на груду лоскутков.
К несчастью для юного командира, перед ним был далеко не набитый соломой тюфяк. Черная тень небрежно взмахнула правой верхней конечностью, заканчивающейся чем-то длинным и тускло блестящим, меч Хэ Чжу жалобно тренькнул, ломаясь, а затем тяжелый кавалерийский палаш, — когда-то предназначавшийся для великана из Королевских Глочестерширских гусар, — продолжая движение, разрубил и самого Хэ Чжу наискось, от левого плеча до правой подмышки.
Хэ Чжу умер, так и не узнав, что его безумная атака не была напрасной — она подарила Юань Люю несколько лишних мгновений, которых солдату хватило ровно на то, чтобы, вскинув мушкет, навести ствол на темный силуэт впереди, зажмуриться и спустить курок.
129 
